Кровь в моих жилах
Шрифт:
Светлана быстро подсчитала:
— Тридцать лет назад… Тогда император Павел только выбирал себе невесту. Теоретически, шанс выйти замуж за него у твоей матери был.
Михаил угрюмо добавил:
— А практически, если бы не князь Волков, отчаянно любящий мою матушку, я был бы байстрюком. Каким-нибудь Роновым.
От усеченного рода Вороновых, из которых происходила княжна Софья. Хотя скорее ему бы дали по имени матери род — Полусонин.
Светлана грустно улыбнулась:
— Все случилось, как случилось. Да и не Павлович ты можешь быть. Какой-нибудь Васильевич, Петрович, Константинович, опять же…
— Князья не проходят проверку на истинность имени.
Светлана принялась застегивать пуговицы на его сорочке:
— Успокойся. Наша дружба от этого не пострадает. Наоборот, даже крепче станет.
— Верноподданические чувства?
— Они самые, Мишка. — Она не удержалась и вновь провела рукой по его волосам. Ну кто бы мог подумать! Рюрикович! — Они самые…
Она не удержала зевок и устало прислонилась к твердому, надежному плечу Волкова. Как же хорошо, что он не берендей. Как замечательно, что он Рюрикович… Он осторожно обнял её, крепче прижимая к себе.
— Светлана…
— Да?
— Теперь-то ты позволишь мне заботиться о тебе?
— Миш… Давай не будем об этом. Ты меня пугаешь своими порывами.
— Светлана, почему с тобой как сложно.
Она нашла в себе силы возмутиться:
— Неправда. Со мной легко, просто ты правила света запомнить никак не можешь. Я не могу себе позволить, чтобы на меня пала хоть капля подозрений… Один-два твоих роскошных подарка, и слава содержанки мне обеспечена. А потом еще заговорят, что место в управе я получила только из-за того, что твоя любовница. И если даже представить, что в один прекрасный момент мы все же обвенчаемся… Что будут говорить о ребенке и обо мне? Что животом тебя к себе привязала.
— Я в состоянии постоять за тебя и нашего ребенка! Я заткну любой дурной рот, Светлана.
— Миш… Пойми же, наша свадьба совершенно невозможна. Я безродная, я мещанка…
Он криво улыбнулся:
— Мой отец еще два года назад дал разрешение на тебе жениться.
Светлана бы отпрянула в сторону, но рука Михаила не позволила этого:
— Прости?
Он не удержался и указательным пальцем ткнул в нос Светланы:
— Он знает, кто ты. Еще с первой вашей встречи. Он знает. Только он до последнего молчал. Не говорил. Когда я сказал, что, кажется, влюблен в тебя, он оборвал мне все уши, чтобы я не смел даже смотреть в твою сторону. Он обещал оторвать мне все, что можно, даже навсегда оставаясь без наследников, если я тебя хоть пальцем трону и обижу. Он обещал меня проклясть, если я опозорю тебя. Он сказал, что такой вертопрах и бонвиван не заслуживает тебя. У меня же тогда и актриски были, и содержанка… И так, романы… Отец сказал, что если я два года продержусь и не заведу роман на стороне, если я сохраню тебе верность эти два грешных года, если буду по-прежнему тебя любить, то он даст разрешение жениться на тебе и лично благословит тебя.
— С чего бы? — голос у Светланы сел от страха. Это было слишком… Слишком опасно.
— Я же сказал: он знает, кто ты. Кто твой отец.
Светлана не сдержала вздоха облегчения. Отец. Он знал, кто её отец, а не мать. Михаил успокаивающе поцеловал её в висок — совсем легко, как крылья бабочки, прикоснулись к её коже теплые губы. Светлана сглотнула: хотя и к такому повороту судьбы с именем отца она тоже не была готова. Было отчаянно страшно узнать о себе правду.
— И…?
Михаил немного не так её понял:
— И я устроился на службу в управу. Я разошелся со своей компанией, в которой кутил. Я расстался со всеми своими знакомыми барышнями. Я же волк, пусть и липовый, как оказалось. Срок в два года вышел на прошлой
— Миша…
— Хочешь узнать про своего настоящего отца? После твоего отъезда отец со мной поговорил.
Она закрыла глаза и лишь кивнула. Говорить было отчаянно страшно.
Михаил подтянул её к себе и устроил на коленях, прижимая к своей груди, где тоже заполошно, как у Светланы, билось сердце:
— Он знает твоего отца. Запах матери приглушен, он его не смог опознать.
Светлана снова еле сдержала вздох.
— Это был его друг. Старый товарищ по службе при дворце. Он никогда не был женат из-за службы, так что про твою мать ничего неизвестно.
Она рассмеялась:
— Мишка, маму я как-то сама знаю.
Он тоже рассмеялся: смех его рождался где-то в глубине груди, заставляя почему-то сердце Светланы ухать куда-то вниз живота.
— Прости. Твой настоящий отец… Его звали Григорий Кошка. Он пропал незадолго до Катькиной истерики. Считается, что он предал цесаревича и предупредил императрицу о заговоре.
Светлана вздрогнула. В омуте запретных, еще счастливых воспоминаний не сразу возник высокий, худой мужчина. Рыжий, как и она. Пытливые серые глаза. Веснушки на носу и впалых щеках. Твердый, неудобный черный ворот мундира с серебром богатой вышивки. Длинный, похожий на рясу кафтан. Серебряная вышивка на груди — голова пса, как символ верной службы. Опричник. Кромешник со страшной, непонятной магией тьмы.
Михаил продолжил, согревая озябшую от осознания Светлану своим теплом:
— Он дружил с отцом. Точнее с князем Волковым. При дворе все смеялись: волк и кошка вместе! Я знаю о твоей ненависти к кромешникам, но прошлого не исправить, Светлана. Я бы очень хотел быть сыном какого-нибудь предприимчивого лакея, чтобы быть на одной с тобой ступеньке или даже ниже… Но что есть, то есть. Я сын какого-то из Рюриковичей, а ты дочь кромешника… Светлана, скажи хоть что-то?
Она честно призналась:
— Мне нужно время, чтобы все осознать и принять. Прости. Это как-то неожиданно. Я Светлана Григорьевна Кошка. Ну, почти Кошка. Полукошка? Или Шка? Какую мне фамилию дали бы, как ты думаешь? И молчи… Я фраппирована. День совсем нереальный. Безумный какой-то.
Он принялся её укачивать, словно она младенец.
— Светлана, позволь мне заботиться о тебе. Хоть каплю. Прошу. Пойми меня. Услышь меня. Посмотри на происходящее с моей стороны… Я отчаянно люблю одну прекрасную, но очень упрямую барышню. У меня все есть, я ни в чем не нуждаюсь, когда как она замерзает длинными зимними днями из-за дурного качества шинели.
— И ничего она не…
— Шшш! Я тебя выслушал. Послушай и ты меня. Она мерзнет… У неё вечно мокрые ноги из-за старых ботинок. Она голодает и считает каждый грош…
Светлана еле подавила рвущиеся слова: «Кстати, о грошах!» — это было бы неуместно.
— Я же как сыр в масле катаюсь, но ничем ей помочь не могу.
— Помогал! Оплата твоих дежурств…
Он сглотнул и немного диковато посмотрел на неё:
— Ты же понимаешь, что единственный шанс быть хорошим с тобой, был в том, чтобы вести себя как дрянь. Богдан Семенович вечно посмеивался: «А что ты будешь делать зимой?» Наш агроном за голову хватался, когда я потребовал засадить поля льном — сейчас это крайне невыгодно. Зарубеж в основном пшеницу везут. Это еще что! Я на будущий год велел на всякий случай подготовить поля для конопли — её последней собирают с полей. Позднее даже льна. Светлана, я был хорошим только становясь дрянью по отношению к тебе. Я так больше не могу.