Кровь в моих жилах
Шрифт:
— Я нет. Я не Елизавета. Я Светлана. Когда придумаете, как такое может быть, тогда и поговорим.
Громов опять предпринял попытку сесть:
— Когда я пойму, как Елизавета стала Светланой, я сообщу кромешникам в Москву. И пусть тогда у них болит голова, как защитить вас. А сейчас…
Светлана сдалась, рукой упираясь в грудь Громову и не позволяя ему сесть:
— Хорошо! — Под её рукой заполошно, болезненно билось сердце Александра Еремеевича. — Только чтобы вы, упрямый болван, выжили… Я буду сидеть дома, никуда не выходя столько, сколько вам понадобится, чтобы выздороветь. Довольны? Только потом вам будет стыдно, потому что
— Поверьте, я на коленях буду просить прощения, если ошибаюсь. Только я знаю одно: мне не понравится опознавать ваш труп в анатомическом театре, даже при условии, что у вас замечательная фигура.
Светлана замерла:
— Это странный комплимент.
— Это констатация факта. Именно в анатомическом театре вы и окажитесь — сейчас вокруг творится какое-то безумие с приношением в жертву царской крови. И еще… Елизавета Павловна, я знаю, что именно вас преследует юродивый Матвей. Именно вам он кричит о крови. О вашей крови, которой вы этой ночью нас с Владимиром спасли вместе с Баюшей.
Та муркнула с подоконника, напоминая, что предупреждала Светлану быть осторожнее.
Громов добавил:
— Матвея слышали не только я и княжич. Матвея слышал весь город.
Демьян подлил масла в огонь подозрений хвостомоек:
— Весь город бурлит, что маг в управе подозрительно похож на убитую в Сосновском княжну. Кто пустил слух или допустил утечку о княжне в Сосновском, я так и не узнал. Елизавета Павловна…
Громов его поправил:
— Ваше Императорское высо…
Демьян сник:
— А я как сказал? Светлана Лексевна, чуть-чуть потерпите, пожалуйста… А я вас покараулю. Пристав напишет о вашем аресте, вы не потеряете службу… Заодно разберетесь с проклятьем.
— Это какое-то безумие, — все же сказала она. — Самое смешное, я вам в нем потакаю.
Глава десятая
Отношения с Мишелем выходят на новый уровень
Домой она попала под конвоем Синицы. Зато за извозчика платить не пришлось — довезли за казенный счет. Слишком деятельный Демьян предупредил городового, дворника и Герасима, что барышня Богомилова до выяснения всех обстоятельств задержана без права покидать дом. Бедный Громов Демьяну целую лекцию прочитал о разнице между задержанием и арестом. Кажется, тот мало что понял. Да и простым людям особой разницы между арестом и задержанием нет. Вот только такой славы Светлане и не хватало. Утешало одно — портплед, с которым Светлана ездила в имение Волковых, оказался в квартире. Не прошло и четверти часа — уставшая, расстроенная Светлана даже переодеться не успела, — как на пороге оказалась встревоженная Лариса с подносом, полным еды в руках, и катеринкой в переднике. Катеринку она тут же попыталась всучить Светлане. Та честно предупредила, что икать они будут вдвоем с Герасимом до самого Рождества.
Лариса отмахнулась, споро накрывая на стол ранний ужин или поздний обед, это смотря как посмотреть: пирожки, купленные Демьяном, были завтраком или обедом:
— Светлана Алексеевна, скажете тоже… — На столе появился горшочек с борщом, тарелка с овощами и котлета из щуки. — Я Герасима отправила купить бутыль самогону.
Светлана, которую отчаянно клонило в сон, ничего не понимала: Герасим не пил, самой Ларисе нельзя. Хотя Светлана еще не поговорила с ней и не рассказала о детях. Может… Да нет, ни разу Ларису не видели пьяной! Кому и для чего тогда нужен самогон?
Лариса продолжала говорить
— Щас вы покушаете, я вам свою одежду принесу — сами выберете. С волосами, правда, я не знаю, что делать? Свою косу подстричь или вас перекрасить.
Еда пахла отчаянно вкусно, и Светлана села за стол, возмущаясь:
— Лариса! Не мельтеши, объясни толком. Но для начала сядь!
Горничная послушно опустилась на стул перед Светланой:
— Вы не думайте о нас, мы справимся…
— Давай-ка все с начала. И катеринку забери. — Лариса умудрилась её сунуть под горшочек с борщом. — Я про икоту тебя предупредила.
— Так чего с «начала»? Сначала много чего. — Лариса собралась с мыслями, опасливо забрав свои сто рублей и сунув их в рукав платья. — Тут Васька-дворник прибегал: княжича вашего повязали. На улице, сама слышала, судачат, что в Сосновском княжну зарезали. Потом вот этот помощник пристава — сидеть вам, сказал, неделю, не меньше, дома. Под арестом. Потому как государственной важности дело! У них все государственной важности — обвинят в чем хотят, и по этапу пустят. Бежать вам надо. Герасим Ваську споит. Тот лыка вязать уже к восьми вечера не будет. Вы мое платье наденете — в темноте никто и не поймет. Уйдете из города, схоронитесь. Отсидитесь, пока тут государственные дела решают. Деньги я вам дам — вы не думайте, мы с Герасимом сразу решили, что помочь вам надо…
Светлана накрыла своей ладонью холодные пальцы Ларисы:
— Спасибо тебе, душенька, только не нужны мне ваши деньги, не надо мне бежать — меня ни в чем не обвиняют, честное слово.
Лариса пытливо на неё смотрела:
— Вы не обманываете?
— Нет, зачем мне это. Все хорошо. Успокойся. Тебе нельзя волноваться и тем более косу резать — у тебя ж под сердцем двойня.
Лариса охнула и побелела:
— Мне ж нельзя. Я ж…
— Все будет хорошо. Ты здорова, Герасим здоров, детки будут всем на загляденье. Это я тебе как маг говорю. Так что успокойся и не волнуйся ни о чем.
Лариса подскочила со стула — её глаза заблестели подозрительно влажно:
— Светлана Алексеевна, вы серьезно, да? Вы не лжете? Про ребенка…
— Про детей, — поправила её Светлана. — Беги, обрадуй Герасима. Пусть документы собирает для брачного обыска.
Лариса даже попрощаться забыла — умчалась прочь, только дверь за ней и хлопнула. Светлана улыбнулась и принялась за еду. Понять бы теперь, что делать с Ольгинском. Проклясть всех или все же подать жалобу губернатору? Князь Волков отпадает — ему пока доверия нет. Через полчаса в дверь снова постучали, и, думая, что это вернулась за посудой Лариса, Светлана эфиром дернула замок, открывая дверь. Опять безудержно клонило в сон, особенно после еды, и Светлана малодушно решила, что с проклятьем Ольгинска и с грошом она разберется чуть позже, выспавшись, на хорошо работающую голову.
На пороге стоял Мишель. Серьезный. Взъерошенный, как воробей. Опять потерявший свою улыбку. Сейчас нелепой морщинкой между бровей отчаянно напоминавший Громова. Неужели даже княжеское происхождение не остановило жандармов, и те попортили крови не привычному к такому обращению Мишелю?
— Добрый вечер, Светлана… — тихо сказал он, заметив боевой эфирный шар на её ладони. — Странно… Я думал, будет иначе.
Что иначе — Светлана не поняла. Она медленно поднялась со стула. Надо было что-то решать. Если Мишель берендей, то от оборота её отделяют секунды, если не меньше. И нет надежного плеча рядом.