Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
Акасуна открыл дрогнувшие веки, заспанно заморгав и скользнув уставшим взглядом по оторопевшей от ужаса похищенной девушке.
— Я…я… — заикаясь, затараторила Акияма, стушевавшись.
Акасуна отвел взгляд, тихо фыркнув.
— Я подумала, что ты кукла.
— Пока что еще нет.
Попытка еще раз вырвать руку не увенчалась успехом, суставы кисти заскрипели как заржавевший механизм марионетки, и этот звук показался Рейко невероятно отвратительным. А Акасуна из-под опущенных ресниц изучал её ладонь, проведя большим пальцем по загрубевшему шраму.
— У тебя много таких шрамов?
Рейко, не сразу поняв смысл вопроса, смутилась, наконец
Её трясло от нежных и скрупулёзных прикосновений профессионала, оценивающего материал, так портной ищет подходящую ткань для будущего платья.
— Столько отметин, твое когда-то прекрасное тело стало одним большим шрамом. — Очерчивая линии ожога на лодыжке, Акасуна поднялся, потянув Рейко к краю постели как безвольную тряпичную куклу. — Твои шрамы словно линии на ладони, записывающие твою историю.
Рейко смотрела в темноту потолка, цепляясь за смятые простыни, но, когда оказалась на краю, Сасори подхватил за талию её обмякшее тело, заставляя сесть, и, смотря свысока, запустил пальцы в растрепанные русые пряди.
— У тебя есть еще шрамы? Я должен знать перед началом работы, в каком состоянии материал.
Но Рей молчала, тупо смотря в одну точку перед собой. Всех шрамов и не насчитаешься, они и правда как линии жизни по всему телу.
«Это просто больной сон», — пыталась уверить себя Рейко. Очередной плод её воспаленного разума, лишившегося своей панацеи в виде таблеток. Ощущения не могут быть такими острыми в реальности, её тело бы не трепетало от волнения и страха, ведь оно давно закалено и отравлено ненавистью. Лишь только во сне ею могли управлять, как марионеткой, чужие нити. Эти нити в виде протянутых ладоней, призывающие встать, помогли ей подняться. Акияма смотрела в пол, так было легче, пока Акасуна ввел её к зеркалу, где ярче всего играли блики из кислотно-лунного света фонарных столбов и серебряного сияния луны. Больничная рубашка скользнула слишком быстро, и Рейко подняла руки, позволяя стащить её с себя. Тонкие спутанные прядки волос упали на плечи, не закрывая безобразных следов когтей дикого животного по всей спине.
Рейко склонила голову, прикрыв глаза от странного холодка, кусачие мурашки пробежались вдоль позвоночника, пока холодные холеные пальцы очерчивали шрамы на спине, пробегались по выступающим позвонкам. Акияма понурила голову еще сильнее, сжав ноги, низ живота приятно тянуло, и от этого она ретивее уверяла себя, что сон скоро закончится. Но пальцы нарочито медленно изучали каждый след.
Тяжелый вздох разочарования раздался за спиной, и щекочущая пытка на мгновение прекратилась. Рейко качнуло назад, и она столкнулась с преградой, упершись в стоящего Акасуну, и попыталась немедля уйти вперед. Но Сасори остановил, развернув чуть боком, откидывая волосы на левое плечо, открывая правую сторону, и провел точно такими же привычными отточенными движениями по правой щеке. Точно, даже здесь у неё имелись совсем маленькие шрамики от стекол протараненного ею окна в Осаке.
Акасуна пропустил руки между её руками, скользнув к животу, отчего Рейко напряглась и вытянулась, толкнувшись назад, но прижалась так к Акасуне еще сильнее.
Она скользнула взглядом вверх, мимолетно
Все замерло, в отличие от сбившегося тяжелого дыхания и трепещущей тяжело вздымающей груди, покрывшейся гусиной кожей, Акиямы. Она стояла в объятьях убийцы, чьи заляпанные кровью руки невесомо остановились вдоль тела, задевая ребра и торчащие соски.
На её обнаженном плече пристроен подбородок, щека слишком близко к её щеке, а шепот чересчур тихий и интимный.
— Посмотри на свое отражение.
Зеркало — рама, запечатлевшая почти недвижимую картину. Застывшее произведение, колышущееся лишь мелкой дрожью, скупыми движениями и трепещущими ресницами.
Обнаженная жертва в руках своего убийцы — бледная и сокрушенная, невидящим взглядом следящая за плавными движениями рук на собственном теле. И взгляд. За его взглядом померкли все краски, и Рейко зажмурилась, вывернувшись в его руках, и прильнула всем телом к своему истязателю, потянувшись за поцелуем, но застыла, сжавшись всем телом до боли, лишь невесомо коснувшись губами его губ, вцепившись обессиленными пальцами в рубашку на плечах.
Ненависть бешеной волной разбилась о неопределимую страсть. И Рейко совершила то, о чем в тайне желала три года назад, искоса наблюдая за взлелеянным идеализированным объектом воздыхания так давно в Осаке. Образ, который она придумала сама себе, который создал искусный Кукловод и в которой она верила и по сей день. Рейко прильнула к его губам в отчаянном, самозабвенном поцелуе, не ища ответа и чувств, пила его без остатка, как яд, пыталась задохнуться от собственных чувств. А его лукавые губы тянулись в усмешке, и она слышала смех. Торжествующий смех победителя. Смех смерти над жизнью. Смех бесчувствия над любовью. Но эта безумная вырвавшаяся эмоция пьянила еще сильнее, ведь Рейко никогда не слышала, как смеется Кукловод, и готова была умереть не только за этот поцелуй, но и за этот смех.
Одежду на его теле хотелось разорвать в клочья, но Рейко лишь цеплялась за неё и молилась, чтобы он оттолкнул, разорвав это безумие. Но Сасори не оттолкнул, разжал её пальцы с рубашки и переплел их со своими, все так же улыбаясь, и в этом цепком объятии провел к постели.
Рейко открыла глаза, когда матрац прогнулся под её телом, прикусила нижнюю губу, пройдясь по ней кончиком языка, чтоб ощутить вкус чужих губ, и во мраке различила потешающийся над ней смех, видела, как обнажается дьявол перед тем, как примет жертву, поднесенную к нему на алтарь. Жертву, что сама преклонила колено, возжелав, чтобы её искусили, выпили до дна, высушили и обрекли на смерть во имя великой идеи.
Рейко боялась выпустить его из объятий, когда Акасуна прогнулся над её телом, цеплялась за плечи, за запястья, за спину. Прогибалась под изогнутыми губами, лениво и медленно изучающими её тело так же, как его пальцы изучали материал. Но она и сейчас была его материалом, как бы Акияма не пыталась себя уверить в обратном. Что находится сейчас с Асори Накусой, а не с Кукловодом. Но не учла одного, что Асори Накуса и Кукловод были Акасуной Сасори.
Кукловод скользил холодными ладонями по внутренней стороне бедра, и его язык выписывал круги на её лоне. Рейко кричала, кусая пальцы до крови, до слез захлебывалась в собственных чувствах, мотая головой, и замирала лишь тогда, когда его губы прикасались к её губам, подарив один единственный поцелуй, а легкая тянущая боль пронзила низ живота.