Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
Сасори моргнул, и переключенный слайд перенес его в уже забытую им квартиру. Его квартира. Нет, бабушки. Что взяла к себе одинокого маленького мальчика, потерявшего своих родителей.
Акасуна свысока холодным и безразличным взглядом наблюдал за мальчишкой, что сидел на полу, смотря в одну точку, пока бабушка переговаривалась с людьми, что разлучили его с остывшими телами родителей, которых он даже не увидел. Их образ туманным маревом расплылся в слайдах, не позволяя собрать единый образ.
— Кто это? — спросил голос.
—
— И что сделала это душа?
— Перевела всю свою боль на холст бумаги.
— Верно, сублимация. Поэтому мальчик занялся искусством?
Бестелесные ладони легли на глаза парня, перекрывая обзор.
— Ты предпочел не замечать, игнорировать боль. Уже с самого детства. Так кто ты?
— Серийный убийца — Кукловод.
— Для чего ты убиваешь этих людей?
— Чтобы сохранить их истинную красоту до того, как жизнь их опорочит.
— Как красиво ты завуалировал инстинкт убийцы, — лукаво протянул голос Нарико.
Сасори тут же отбросил потяжелевшие, приобретшие вес руки и обернулся назад, где его встретил оскал маски Потрошителя. Голова, наклоненная вбок, черные запятые, гипнотизирующее и пугающие. Белые патлы змеями развивались в пустоте, а руки, увенчанные оружием, тянулись к художнику, будто моля об объятьях.
— Ты убиваешь, потому что чувствуешь власть над жизнью, потому что ты способен контролировать ситуацию.
— Я убиваю во имя идеи.
— Идеи! — провозгласил Потрошитель, очертив круг в воздухе. — Великая бессмертная идея! Ах, вы так похожи! Не находишь? — Сасори видел, как отверстие для рта оскалилось, и высунулся кончик заостренного языка. — Человек — тлен, но идея бессмертна!
С надменным взглядом Акасуна отвернулся от Потрошителя, презрительно усмехнувшись. Но Потрошитель, вытянув указательный палец, не собирался на этом останавливаться.
— Я поняла, в чем дело! Ты просто трус!
— Трус?
— Мальчик, испугавшийся смерти. Смерть забрала у тебя всех. Родителей. Потом бабушку, не так ли?
Акасуна вздрогнул, по коже пробежался колючий холод, а на щеку упало несколько капель. Он поднял голову, и град слез неба оросил его лицо. Сасори стоял на кладбище возле могилы бабушки, где еще лежали свежие цветы.
— Старость отняла её у тебя. И мальчик остался совсем один. А потом… потом пришла я.
Потрошитель прошел мимо, и картинка резко сменилась на аудиторию в универе, где сидели когда-то живые одногруппники.
— Забрала их всех по очереди.
Потрошитель присел на парту Дейдары, наблюдая за его скрупулёзной работой. Пальцы, облаченные в наконечники Нэкодэ, легли на макушку парня.
— Но ты боишься не самой смерти, Сасори, а её бессмысленности! Бессмысленной, тривиальной, ненужной смерти, и поэтому пытаешься украсть жизнь, запечатлев её в вечности!
Потрошитель резко подорвался с парты, и когда
Потрошитель приземлился рядом с Сасори и поднял его лицо за подбородок.
— Так скажи мне, кто же ты?
— Я знаю, кто ты. — Сасори сдернул маску Потрошителя, с глухим стуком рухнувшую на пол. Инаеси Нарико с глазами чистого, безоблачного неба, но скверной улыбкой, уголки которой истерично подрагивали, очерчивая мимические едва заметные морщинки. Сасори хотелось провести по ним пальцем, разгладить неровность, все изъяны, его работа должна быть идеальна. — Я очистил твою душу, убив Потрошителя и запечатлев вечную красоту Инаеси Нарико.
— Но так ли это? — Дейдара шагнул вперед, появившись из пустоты, засунув руки в треклятую толстовку Сасори, из-за которой его с ним спутали. Из-за чего Тсукури умер бессмысленной, тривиальной смертью. — Так ли отличается Потрошитель от Инаеси Нарико? И отличается ли Кукловод от Акасуны Сасори? — Тсукури с насмешкой щелкнул пальцами, обойдя друга со спины, и задумчиво дотронулся до подбородка, устремив взгляд в никуда. — Рейко сравнила тебя с Потрошителем, что ты всего лишь слепо убиваешь ради «идеи», и тебя это взбесило и оскорбило. Потому что ты боишься оказаться тем, кого ты ненавидишь больше всего. Но знаешь, с кем бы тебя сравнил я? С Мастером.
Сасори отшатнулся, пытаясь скинуть увенчанные острием пальцы Нарико со своего лица. Но Инаеси прижалась всем телом, обняв робко и боязливо, цепляясь когтями за ссутулившуюся спину художника.
— Мастер создал идею бессмертия раньше тебя, а ты всего лишь воплощаешь её в своей интерпретации.
— Вы так похожи, — отозвался помехами голос Нарико, заглушенный его грудью.
— Заткнитесь! Вы ничего не понимаете! Не ты убила Потрошителя, — прорычал Сасори, оттолкнув Нарико. Едва не споткнувшись, Инаеси заправила выбившуюся прядь за ухо. — Не ты жил все это время с грузом ответственности за чужие смерти!
— Не правда! Я! Это я, все это время нес твою совесть на своих плечах! — вскинулся Дейдара, самозабвенно ударив по груди кулаком.
— Я! Я все это время потрошила твой материал, чтобы ты смог запечатлеть их красоту! — взмолилась Инаеси, блестящими от лживых слез глазами умоляюще смотря на своего маэстро.
Нарико и Дейдара наступали, не переставая кричать до тех пор, пока Акасуна не схватился за их лица, чтобы оттолкнуть, вот только поддел мягкую тянущуюся за его пальцами кожу, непроизвольно содрав ту заживо с оттолкнутых от себя лиц. Держа окровавленные лоскуты, Сасори затрепетал и задрожал всем телом, всматриваясь в собственные лица вместо ожидаемых кровавых дыр.