Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
Мадара был оглушен, ничего не слышал, кроме странного свиста, ничего не ощущал, кроме полыхающего в груди пламени. Кагуя. Гребанная Кагуя! Как она посмела! Зря он не остался в комнате собрания шайки и не убил её собственными руками! Все это время эта сука забавлялась с ним, пока он считал, что умело играет на её чувствах, выманивая информацию. Он плел паутину внутри паутины, даже не подозревая, что сам запутался в чужих и собственных сетях.
— Почему, Идзуна? — голос прошелестел как звон битого стекла. — Почему ты пошел на это? Почему позволил
— А? Манипулировать? О чем ты? Я согласился стать Мастером по собственной воле! Ты даже не представляешь, какую я власть заполучил в свои руки! Боже мой, я всегда считал, что выше денег ничего нет! Но как я ошибался! Власть — единственное, за что следует сражаться, умирать и убивать! Я умер из-за денег, но воскрес благодаря связям и жил во имя власти! Я продолжил дело Обито, спасшего мне жизнь! За что я очень ему благодарен. — С искренней покорностью и благовонием Идзуна сделал неопределенный жест рукой вверх, воздав почести давно усопшему родственнику.
— Благодарен?
Уставший шепот растянулся в протяжное шипение из-за стиснутых зубов и разразился оглушающим воем хохота. Мадара смеялся как припадочный больной, вскинув руки и запрокинув голову, смакуя всю иронию, всю потешность и абсурдность ситуации. Он взвыл, едва не проскулив сквозь слезы, на которые не был способен, и схватился за голову, сгорбившись под непреодолимой тягой правды.
— Мадара, успокойся, теперь я здесь, могу поделиться с тобой работкой, это весело! Давай как в старые добрые времена... ахгр.
Выстрел разразился громом, как протяжная басовая нота. Пуля вонзилась в беззащитный лоб, откинув отдачей продолжавшего говорить Мастера. Мужчина, пошатнувшись на все еще крепко стоящих ногах, будто не осознав, что тело его мертво, глухо прохрипел и завалился на спину, раскинув руки, которые так и не дождались нежных родственных объятий горячо любимого родственника. Брата, что слепо любил его и жил ради мести за его смерть, а обнаружил живым и невредим, своим злейшим врагом, за которым он гонялся годы своей никчемной жизни. Так слепо любившим, что готов был убить.
Стоя с все еще вскинутой рукой, в тиски сжимая пистолет, из которого вырвалась пуля-дура, нашедшая свою цель, Мадара рухнул на колени и ударил себя по лицу свободной рукой и пистолетом, взревев протяжным воющим криком. Как волк, оплакивающий свою разбитую стаю.
Стоящая на верхнем мостике Рейко прижимала к губам ладони, заглушив визг испуга. Она подпрыгнула и вскрикнула, когда выстрелил Мадара, и, дрожа всем тело, боялась пошевелиться. Шаги рядом отдалялись. Сасори направился к соединяющей мостики лестнице, и Рейко только из-за этого нашла в себе силы кинуться следом, чтобы не отставать.
Сердце Акасуны зашлось от некой праздничной торжественности. Тело Мастера лежит в другом конце, всего в двух метрах от него, мертвое, сокрушенное и неподвижное. И, остановившись рядом, смотря
— Это он?
Ведь, по правде говоря, Сасори даже толком и не помнил, как выглядел Учиха Обито, только типичные для всех Учих черные, как смоль, волосы, бездонная темнота глаз и какое-то общее сходство черт лиц.
Стоящий на коленях Мадара завалился на бок, завыл и уткнулся макушкой в перила, устало прохрипев. Как контуженный, он смотрел в одну точку, не слыша и не видя. Рейко остановилась рядом и, бросив беглый взгляд на труп Учихи Идзуны, отрицательно качнула рукой.
— Это не Учиха Обито. Учиха Обито мертв давным-давно. Еще во время дела «Потрошителя». Это…
— Учиха Идзуна, — сипло прошептал Мадара со странной нежной улыбкой. — Ты все знала, Рейко. Знала, но не сказала.
— Знала, — бесчувственно подтвердила Акияма и, присев на корточки рядом с вытянувшимся Мадарой, без тени сожаления и раскаяния взглянула прямо в глаза. — Знала. Тобирама раскрыл его личность, но скоропостижно умер, не успев явить миру правду. А я удалила все записи об этом.
— Почему ты мне не сказала? — Учиха откинул голову, с некой усталостью исподлобья смотря на эту безэмоциональную собранную собственными руками куклу.
— Почему вы не рассказали мне правду? Вы знали с самого начала, что Кукловод — это Акасуна Сасори. Но вы тоже промолчали.
— Если бы я сказал, ты не стала бы шпионить для меня в полиции, — признался Мадара. Больше не было смысла в масках, красивой лжи и высокопарных речах.
— Видите, как похожи наши ответы. Если бы я сказала, что нынешний Мастер — ваш горячо любимый Учиха Идзуна, вы бы не стали помогать Сасори с его Реквиемом.
Рейко поднялась, оттряхнув колени, ища Акасуну. Убийца поднимался по лестнице в сторону завода, потеряв интерес к их разговору сразу, как только получил нужную информацию. Учиха Обито в любом случае был мертв. Как и нынешний Мастер, кем бы он ни был. Сасори ускорился, и Рейко поняла, в чем дело: автоматические, но заевшие, искрящиеся рождающимся огнем двери, соединявшие мостики, открылись, и детектив Учиха пробирался к ним со скоростью и грациозностью пантеры.
И Рейко ушла. Не сказав ни слова на прощание, не взглянув. Не утешив. И, смотря вслед уходящему паучку, которого Мадара, как бы тому не противился, считал лучшим, Учихе стало по-настоящему жутко. То, что создал Кукловод, и то, что создал он сам.
Идеальная марионетка. Без чувств, без эмоций. Хладнокровная машина, слепо исполняющая приказы. Вот только чьи именно? Акияма Рейко всегда была куклой, ищущей своего хозяина. Только эта кукла превзошла своего господина. По крайней мере, одного.
Итачи бежал по мостику, держа пистолет наготове. Он видел, как Сасори и Рейко поднялись на верхний мостик, ведущий к заводу с другого этажа. На пути лежало тело, рядом с которым сидел Мадара, вытянув ноги и облокотившись о бок. В Луже чужой крови.