Кукушки Мидвича
Шрифт:
В течение последующих нескольких лет мы приезжали в Англию редко и ненадолго, только для того, чтобы навестить родственников и заодно расширить деловые контакты. В Мидвич я не ездил, да и не особенно вспоминал о нем. Но на восьмое лето после нашего отъезда я устроил себе шестинедельный отпуск и в конце первой же недели случайно встретил на Пиккадилли Бернарда Уэсткотта.
Мы зашли выпить в "Ин энд Аут". За разговором я спросил его о Мидвиче, ожидая услышать, что вся эта история давно закончилась события, героями которых были обитатели Мидвича, уже начинали казаться мне сказкой, когда-то реальной, но теперь совершенно неправдоподобной. Я был уверен,
Бернард на мгновение задумался и сказал:
– Я как раз завтра туда собираюсь. Не составишь ли мне компанию? Возобновишь старые знакомства и прочее.
Джанет на неделю уехала на север к школьной подруге, предоставив меня самому себе, поэтому делать мне было совершенно нечего.
– Ты все еще не выпускаешь из вимду эту дыру? Конечно, я с удовольствием поеду и перекинусь с ними парой слов. Как там Зеллаби жив-здоров?
– О, да. Он из породы тех людей, которые никогда не стареют.
– Незадолго до нашего расставания он развивал какую-то заумную теорию о коллективном разуме, - вспомнил я.– Старый любитель поговорить. В его устах самые невероятные идеи звучат вполне убедительно. Помнится, там было что-то насчет Адама и Евы.
– В этом смысле он мало изменился, - произнес Бернард, но тему развивать не стал. Вместо этого он сказал: - Я еду туда по довольно мрачному делу - идет следствие. Но пусть это тебя не беспокоит.
– Кто-то из Детей?
– Нет, - он покачал головой.– Дорожное происшествие с местным парнишкой по имени Паули.
– Паули, - повторил я.– Да. Припоминаю. У них ферма неподалеку, ближе к Оппли.
– Именно. Ферма Дакр. Трагическое происшествие.
Мне показалось чересчур назойливым расспрашивать, какое отношение Бернард имеет к этому следствию, и я перевел разговор на свои канадские впечатления.
На следующий день, прекрасным летним утром, сразу после завтрака мы отправились в путь. В машине Бернард разговорился, видимо, чувствуя себя свободнее, чем вчера в клубе.
– В Мидвиче произошли некоторые перемены, - предупредил он.– Ваш бывший коттедж занимает теперь супружеская пара по фамилии Уэлтон; он делает гравюры, а его жена - глиняные горшки. По моему мнению, это не слишком надежный источник дохода, но это их личное дело, и концы с концами они как-то сводят. Не помню, кто сейчас живет в бывшем доме Кримма; после Фриманов там сменилось несколько хозяев. Но больше всего тебя, вероятно, удивит Ферма. Теперь там новая вывеска: "Ферма Мидвич - Специальная школа - Министерство просвещения".
– Вот как? Дети?– спросил я.
– Именно, - кивнул он.– "Экзотическая идея" Зеллаби оказалась куда менее экзотической, чем можно было ожидать. К великому конфузу Фриманов он-таки попал в десятку. И в результате Фриманам пришлось убраться из Мидвича.
– Ты имеешь в виду его идею насчет Адама и Евы?– недоверчиво спросил я.
– Не совсем. Я имею в виду два коллективных разума, две группы. Их существование вскоре подтвердилось, а потом стали появляться и новые доказательства. Примерно в два года один из мальчиков научился читать простые слова...
– В два года!– воскликнул я.
– Да, но это соответствует четырем годам для обычного ребенка, напомнил он.– А на следующий день
Услышанное не слишком меня удивило, но он продолжал:
– Впрочем, эти споры носят больше академический характер. Ведь каким-то образом они общаются внутри своих групп, это факт. Естественно, о том, чтобы отдать их в обычную школу, не могло быть и речи; стоило бы им только появиться в школе Оппли или Стоуча, через несколько дней разговоры пошли бы по всей округе. Так что пришлось привлечь Министерство просвещения, и в результате в здании Фермы открылся этакий гибрид школы и исследовательского центра.
Это решение оказалось очень удачным. Еще когда вы жили здесь, было ясно, что со временем с Детьми возникнут проблемы. Связи друг с другом для них значительно важнее, чем чувство родства. В некоторых домах от них быстро отказались - они не смогли стать членами семьи, слишком они другие; не стали они и подходящей компанией для настоящих детей, и связанные с этим трудности росли. Кто-то с Фермы предложил организовать там для них общежитие. Никто ни на кого не давил, никто никого не убеждал - они могли перебраться туда, если хотели, и десятеро, или чуть больше, вскоре так и сделали. Потом к ним постепенно присоединились и другие. Выглядело это так, словно они начали понимать, как мало общего имеют с остальными жителями поселка, и, естественно, стали объединяться в группу себе подобных.
– Странные вещи ты рассказываешь. А что по этому поводу думают в поселке?– спросил я.
– Некоторые, конечно, не одобряли, но скорее по привычке, чем по убеждению. Многие вздохнули с облегчением, избавившись от ответственности, которая их основательно пугала, хотя они в этом и не сознавались. Кое-где между матерями и Детьми сохраняются хорошие отношения, они приходят домой и уходят, когда захотят. Но большинство Детей окончательно порвали с домом.
– Самое удивительное решение, о котором я когда-либо слышал, сказал я.– И что же они делают на Ферме?
– Прежде всего, как следует из названия, это школа. Кроме учителей, там есть медицинский персонал, психологи и тому подобное. Еще к ним приезжают довольно известные преподаватели и читают лекции по различным предметам. Сначала там были классы, как в обычной школе, пока кому-то не пришло в голову, что никакой необходимости в этом нет. Теперь каждый урок посещают один мальчик и одна девочка, а остальные просто узнают все, чему учат этих двоих. И вовсе не обязательно проводить одновременно только один урок. Шесть пар в одно и то же время изучают разные предметы, потом внутри групп это как-то сортируется, и в итоге они отлично все усваивают.