Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

Рыбаков Борис Александрович

Итак, в орнаментике русских книг конца XIV — начала XV в. заметны те же особенности, что и в книжном письме: во-первых, для них характерно развитие традиционных русских форм, во-вторых, — возрождение образцов времен Киевской Руси, в-третьих, — начало обращения к византийским и южнославянским прототипам XIII–XIV вв. Все это наряду с расширением сферы книжного письма по количеству и репертуару свидетельствует о том, что в книгописании Руси конца XIV — начала XV в. перед нами предстают черты того подъема культуры, который был связан с общим развитием Русского государства после Куликовской битвы.

В. Д. Черный

«Мамаево Побоище» в древнерусских миниатюрах

(Миниатюра как культурно-исторический феномен)

Свидетельством огромной популярности произведений о Куликовской битве в средневековой Руси является чрезвычайная распространенность списков «Сказания о Мамаевом побоище». Можно представить, насколько велик был в то далекое время «тираж» этого наиболее содержательного литературного произведения о Куликовской битве, если сквозь грозные годы истории, наполненные многочисленными утратами, дошло свыше 150 списков

«Сказания», а может быть и гораздо больше. Будучи с самого начала (т. е. с первой половины XV в.) многосоставным сочинением, включающим элементы из «Задонщины», Летописной повести, произведений устного народного творчества и др., «Сказание о Мамаевом побоище» и в дальнейшем неоднократно изменяло свое содержание в угоду различным политическим течениям, представляющим определенные исторические концепции. Об этом свидетельствуют восемь редакций «Сказания» и обилие вариантов в каждой из них [903] .

903

Дмитриев Л. А. Обзор редакций «Сказания о Мамаевом побоище». — В кн.: Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 249–280; см. также: Истоки русской беллетристики. Л., 1970, с. 292–309.

Среди многочисленных списков «Сказания о Мамаевом побоище» наибольшей торжественностью и особым назидательным смыслом отличаются лицевые списки. Понятные современникам и без текста, миниатюры предлагали читателю свое отношение к описываемым событиям. Миниатюрам приходилось гораздо чаще и более конкретно отвечать на вопросы, где и как происходило то или иное событие. Ответы складывались из представлений художника, его кругозора, информации, почерпнутой из самых разных источников, как устных, так и письменных.

Выявление компонентов, формирующих «живописное» повествование о Куликовской битве, выяснение его природы позволит говорить о миниатюрах как о культурно-историческом феномене. Под таким углом зрения русские книжные миниатюры, в том числе и миниатюры «Сказания», еще не рассматривались. Между тем в историографии, посвященной изучению миниатюр о «Мамаевом побоище», накоплен определенный опыт, позволяющий предложить эту проблему для изучения.

Первая работа о лицевых списках «Сказания» была издана С. К. Шамбинаго в 1907 г. [904] в качестве приложения к одному из списков, и только спустя полвека исследователи вновь обратились к миниатюрам о Куликовской битве. Работы Е. Ф. Хилл [905] , Л. А. Дмитриева [906] , О. А. Белобровой [907] , А. А. Амосова [908] , Е. С. Овчинниковой [909] , публикации некоторых лицевых списков «Сказания» Т. В. Диановой, М. М. Черниловской, Э. В. Шульгиной, Л. А. Дмитриевым и Д. С. Лихачевым [910] позволяют четче представить весь комплекс изобразительного материала, взаимосвязь списков и их особенности.

904

Шамбинаго С. К. Сказания о Мамаевом побоище. — Общество любителей древней письменности, вып. CXXV. Спб., 1907 (ГБЛ, Муз. № 3123).

905

Hill E. A British museum illuminated manuscript of an early russian Literary work. An encomium to the grand prince Dimitri Ivanovich and to his brother prince Vladimir Andreyevich the tale of the battle of the Don in the year 6889. [Сообщение на IV Международном съезде славистов в Москве Е. Ф. Хилл (Англия). Один вновь обнаруженный лицевой список древнерусского памятника]. Cambridge, 1958.

906

Дмитриев Л. А. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище». — ТОДРЛ, т. 22. М.-Л., 1966; Он же. Лондонский лицевой список «Сказания о Мамаевом побоище». — ТОДРЛ, т. 28. Л., 1974.

907

Белоброва О. А. О миниатюрах Куликовского цикла в Житии Сергия Радонежского. — ТОДРЛ, т. 34. Л., 1979, с. 243–246.

908

Амосов А. А. «Сказание о Мамаевом побоище» в Лицевом своде Ивана Грозного. (Заметки к проблеме прочтения миниатюр свода). — ТОДРЛ, т. 34, с. 49–60.

909

Овчинникова Е. С. Куликовская битва в древнерусской миниатюре и иконе. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве. М., 1980, с. 115–119.

910

Дианова Т. В. «Сказание о Мамаевом побоище». (Лицевая рукопись XVII века из собрания Государственного Исторического музея). М., 1980 (ГИМ, ОР, Увар., № 999а); Дианова Т. В., Черниловская М. М., Шульгина Э. В. «Сказание о Мамаевом побоище». М., 1980 (ГИМ, ОР, Увар., № 1435); Дмитриев Л. А. «Сказание о Мамаевом побоище». Л., 1980 (ГБЛ, Муз., № 3155); Лихачев Д. С, Дмитриев Л. А. Повесть о Куликовской битве (Из Лицевого летописного свода XVI века). Л., 1980 (БАН, 31.7.30, т. II; в издании воспроизведена треть миниатюр списка).

В нашей работе используются девять известных в настоящее время лицевых списков «Сказания» [911] . Как отмечал С. К. Шамбинаго, анализировавший списки Ув., М., P_¹., изображения «восходят к одному

художественному оригиналу, значительно более древнему, чем настоящие переводы…» [912] В свою очередь, Л. А. Дмитриев показал, что и другие лицевые списки восходят к одному архетипу [913] .

911

Отдел рукописей Британского музея, Лондонский лицевой, шифр Т. 51, XVII век (далее Л.); 2) ГИМ, ОР, Увар., № 1435, XVII в. (Ув.); 3) ГИМ, ОР, Муз., № 2596, XVII в. (М.); 4) ГИМ, ОР, Увар., № 999а, XVII в. (У.); 5) ГИМ, ОР, Барс, № 1798, XVIII в. (Б.); 6) ГБЛ, Муз. № 3123, XVII в. (P_¹.); 7) ГБЛ, Прян., № 203, 1894 г. (П.); 8) ГБЛ, Муз., № 3155, XVIII в. (Р_²); 9) БАН, Остермановский II том Лицевого летописного свода XVI в., шифр 31.7.30 (О.-П.).

912

Шамбинаго С. К. «Сказание о Мамаевом побоище», с. 63.

913

Дмитриев Л. А. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище», с. 261.

Что касается самого древнего сохранившегося лицевого списка «Сказания» из Лицевого летописного свода, то он, напротив, доносит до нас изображения, отнюдь не самые древние. По справедливому утверждению Л. А. Дмитриева, миниатюры списка «Сказания» из Свода «никак не связаны» с миниатюрами других списков [914] . Более того, можно утверждать, что эти миниатюры являются оригинальными, созданными в 70-е годы XVI в. вместе с особым вариантом Киприановской редакции, написанной специально для Лицевого летописного свода [915] .

914

Там же, с. 259–260.

915

Амосов А. А. «Сказание о Мамаевом побоище» в Лицевом своде Ивана Грозного, с. 49, 58–59.

Созданные и переработанные в различные исторические периоды, миниатюры отразили среду их создания и бытования. В тех случаях, когда содержание изображения изменяется в процессе неоднократных переписок «Сказания», речь может идти и о культурно-историческом развитии миниатюр. Именно поэтому при их изучении было бы методически верным выделять и учитывать поэтапность складывания изображения.

На наш взгляд, миниатюру как культурно-исторический феномен целесообразно рассматривать в двух аспектах. Во-первых, необходимо выяснить, каковы особенности отражения «исторического пространства», связанного с походом Дмитрия Ивановича на Куликово поле. Во-вторых, как художниками осмысляются сами события и действия персонажей.

Миниатюры всех списков «Сказания» (за исключением Лицевого летописного свода XVI в.) сохраняют общую композицию архетипа: движение в них имеет направление слева направо, т. е. напоминает своей логикой процесс письма. При такой композиции, которую условно называют фризовой, или ленточной, события могут развиваться только по горизонтальной линии, что, естественно, препятствует показу какого-либо географического пространства. Композиция такого рода типична для ранних лицевых рукописей, по крайней мере до XV в. [916]

916

См.: Щепкина М. В. Болгарская миниатюра XIV в. М., 1963, с. 111–112; Подобедова О. И. Миниатюры русских исторических рукописей. М., 1965, с. 54–56.

В «многослойных», насыщенных деталями композициях миниатюр Свода уже появляется возможность показать различные направления движения персонажей и более сложное пространство. Здесь присутствуют различные типы изображений, которые условно можно назвать географическими, топографическими, архитектурными. В чем это выражается? В миниатюрах, обозначающих значительное пространство, учитывается ориентировка, принятая в русской средневековой картографии: верх листа обозначает Юг, низ — Север, правая сторона — Запад, левая — Восток. Поэтому движение русских против татар показано справа налево — с запада на восток, т. е. против «восточного царя», каковым, согласно «Сказанию», объявил себя Мамай (илл. 32). Своеобразным ключом к разгадке этой ориентировки являются миниатюры, текст под которыми называет части света [917] .

917

Об этом подробнее см.: Черный В. Д. Некоторые особенности обозначения исторической среды в миниатюрах Лицевого летописного свода XVI в. — В кн.: Государственные музеи Московского Кремля. Новые атрибуции (в печати.)

^{Илл. 32. «Выступление русских войск против ордынцев». Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в. Остермановский II том, л. 87 об. БАН}

В миниатюрах Свода, в отличие от всех других списков «Сказания», в сценах «городского масштаба» в отдельных случаях можно заметить и элементы топографических обозначений местности. Например, изображая выход войск из Кремля, художник верно показывает расположение трех башен с проездными воротами: Никольскую, Спасскую и Тимофеевскую (О.-П., л. 58 об.). Используемый миниатюристами Свода прием позволяет как бы с птичьего полета показать в составе архитектурных комплексов наиболее известные сооружения Москвы (О.-П., л., 57, 117), Коломны (О.-П., л. 61 об., 56 об.). Правда, когда сооружения не называются в тексте, а только подразумеваются, их образ в значительной степени обезличен.