Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

Рыбаков Борис Александрович

Среди ныне известных памятников архитектуры второй половины — конца XIV в., возведенных в Московском княжестве и зависимых от него землях, сейчас можно назвать, видимо, только один храм, где мог стоять подобный иконостас, — это Успенский собор Дмитрия Ивановича Донского в Коломне. Архитектурно-археологические исследования последних лет показали, что от собора XIV в. сохранились фундаменты, имеющие очень большую толщину (3,2 м), а расстояние между внутренними поверхностями северной и южной стен фундамента составляет 10,4 м [869] . Таким образом ширина интерьера собора составляла более 13 м, и перед алтарем этого храма могли свободно разместиться не только все одиннадцать икон древнего деисуса (12,23 м), но даже и иконы столпников [870] .

869

Альтшуллер Б. Л. К вопросу о реконструкции древнейших памятников Коломны. — В кн.: Реставрация и исследование памятников культуры, вып. I, с. 34.

870

Иконы столпников Симеона и Даниила не раскрыты. Реставрационные пробы показывают живопись XVI в. Иконы, вероятно, были исполнены при установлении древнего деисуса

в придворном храме, чтобы закрыть образовавшиеся щели (Это предположение впервые высказал еще В. М. Сорокатый: Сорокатый В. М. Некоторые надгробные иконостасы Архангельского собора Московского Кремля. — В кн.: Древнерусское искусство. Проблемы и атрибуции. М., 1977, с. 419.) Однако это не исключает предположения, что какие-то иконы столпников могли быть в том храме, где первоначально стоял древний феофановский деисус.

Предположение о том, что Феофан Грек работал в Коломне, имеет некоторые косвенные подтверждения. Из церкви Зачатия Иоанна Предтечи на Городище близ Коломны происходит храмовый образ Иоанна Предтечи, памятник, чрезвычайно близкий к иконам находящегося сейчас в Благовещенском соборе деисусного чина, с одной стороны, и к иконе Коломенского храма — Донской Богоматери — с другой [871] .

Икона Донской Богоматери, несомненно, произведение того же мастера, который исполнил основные иконы деисусного чина Благовещенского собора. Исследования последних лет подтвердили ее принадлежность к творчеству Феофана Грека, блестяще доказанную еще И. Э. Грабарем [872] . Донская была исполнена Феофаном для Успенского собора Коломны, видимо, в его московской мастерской в 1390-е годы. Не исключено, что тогда же был создан для этого важного храма Московской Руси и деисусный чин. Сложнее сказать что-либо определенное об иконах мучеников, входящих сейчас в состав феофановского деисусного чина, но не связанных с ним единым, идущим от главного мастера, замыслом. Столь же трудно определить соотношение деисусного и праздничного чинов. Над иконами праздников работали два мастера, но, по-видимому, ни один из них не был автором мучеников из деисусного чина. Еще меньше точек соприкосновения между другими иконами деисусного чина и праздниками, что, возможно, обусловлено их разновременным происхождением [873] .

871

См.: Вздорнов Г. И. Икона «Иоанн Предтеча ангел пустыни» — памятник круга Феофана Грека. — В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1975 г. М., 1976, с. 171–180.

872

Грабарь И. Э. О древнерусском искусстве, с. 93, 102; Яковлева А. И. Ерминия Дионисия из Фурны и приемы личного письма в памятниках рубежа XIV–XV веков; Кочетков И. А. Является ли икона «Богоматерь Донская» памятником Куликовской битвы. — В кн.; Древнерусское искусство. Искусство и культура эпохи Куликовской битвы. (В печати.)

873

Эти особенности были отмечены также в названной выше статье А. И. Яковлевой (см. прим. 47).

Не исключено, что иконы мучеников и праздников были созданы позднее (разделяющий их временной интервал мог быть незначительным), после того как Феофан Грек уже закончил работу над чином, поставленным, возможно, в Успенском соборе Коломны.

Каким же образом оказался этот древний иконостас в придворной кремлевской церкви? По этому вопросу могут быть высказаны разные соображения и гипотезы. Нам же представляется вероятным следующий ход событий. В 1560-е годы, когда в государственной политике Ивана IV наступил перелом, начался новый ввоз в Кремль чтимых святынь и древних икон. Однако теперь это было связано не только с традиционным умножением сокровищ, великое множество которых безвозвратно исчезло в июне 1547 г., но входило в общую программу государственных мероприятий. Введенная царем опричнина повлекла за собой разгром боярских владений, конфискацию имущества, ограбление храмов и монастырей. Кроме того, титул Ивана Грозного — «царь, всея Руси», — признается константинопольским патриархом. Утверждается и освящается церковью идея исторически сложившегося московского «самодержавства». Москва получает значение нового Константинополя, а русский царь выступает в роли ревностного защитника древних устоев православной веры. Отсюда особое почитание освященных традицией православных «реликвий», стремление царя сосредоточить чтимые в различных русских землях «древности» в своей резиденции, в столице ставшего единым русского государства.

Как показали исследования, именно в эти годы была проведена полная реконструкция придворного храма, придавшая ему «живописную парадность» и превратившая Благовещенский собор в «своеобразный монумент, представительствующий на Соборной площади от великокняжеского дома, подчеркивающий значимость нового положения Московского государя — «царя всея Руси» [874] . В 1563–1566 гг. возводились верхние приделы и заново создавались фресковые росписи, в то время как работы после пожара 1547 г. были связаны прежде всего с задачами ремонта и скорейшего восстановления того, что было уничтожено.

874

Эти вопросы подробно рассмотрены Н. Д. Маркиной: Маркина Н. Д. Из истории возникновения приделов Благовещенского собора в 60-х годах XVI века, с. 73–85.

Для понимания историко-культурной ситуации в 1560-х годах нужно также вспомнить, что ремонт Благовещенского собора в 1547–1550 гг. проходил в пору юности царя, а инициаторами и защитниками новой живописи были духовник царя Благовещенский протопоп Сильвестр и митрополит Макарий. Однако оппозиция против появившихся в царском храме иконописных новшеств была, видимо, довольно сильна, и положение молодого царя оказалось двойственным. Показательно, что решение собора 1553–1554 гг., разбиравшего эти вопросы, было компромиссным: новые иконы оправдали, а их хулитель дьяк Иван Висковатый не получил какого-либо серьезного наказания [875] .

875

На компромиссный характер собора 1553–1554 гг. по делу дьяка Висковатого указывали многие исследователи. См., например: Андреев Н. Е. О деле дьяка Висковатого. — Seminarium Kondakovianum, V. Praha, 1932, с. 191–241; Смирнов И. И. Иван Грозный и боярский мятеж. — Исторические записки, изд. АН СССР, т. 42–44, 1953, с. 150–181.

В 1560-х годах

власть «самодержца всея Руси» становится почти неограниченной. Царь сурово отстраняет Сильвестра, тяготившего его своей опекой. Готовится расправа над Алексеем Адашевым. В резко изменившейся политической и внутригосударственной обстановке исполненные псковичами и новгородцами под руководством Сильвестра иконы благовещенского иконостаса, вероятно, уже не отвечали новым идеям и целям «самодержца», стремившегося тогда придать своему храму новую значимость и великолепие. Видимо, для выражения самодержавных настроений Ивана IV, отразившихся едва ли не во всех областях духовной жизни 1560-х годов, важно было поставить здесь наряду с новыми те древние образы, которые своим появлением в домовом храме воплощали бы живую преемственность исторических времен. Этого требовала и давняя традиция: Благовещенский собор всегда был одной из главнейших царских сокровищниц. Перенесение во вновь отстроивавшийся и украшавшийся Благовещенский собор двух чинов замечательных по своему художественному качеству икон, напоминавших о героических временах, должно было способствовать превращению домовой церкви великого князя в храм общегосударственного значения, равный кафедральному Успенскому собору, где хранились основные исторические реликвии и святыни.

Видимо, имело немаловажное значение и то обстоятельство, что в царствование Ивана IV в связи с присоединением к России Казанского и Астраханского ханств и долголетней Ливонской войной общественная мысль вновь обратилась к эпохе первой великой победы над монголо-татарами. В те годы в глазах современников как бы вновь повторялись события давно минувших дней, и имя славного предшественника Ивана Грозного Дмитрия Ивановича Донского стало для царя и его окружения символом грядущей победы. Собираясь идти на Казанское царство, Иван IV находился в Коломне и, уподобляясь Дмитрию Донскому, молился перед походом в основанном Дмитрием Ивановичем Успенском соборе у древнего образа «Пречистой». Именно тогда официальный царский летописец впервые назвал хранившуюся полтора столетия в Коломенском соборе икону Богоматери образом «Пречистые», «иже на Дону была с преславным великим князем Дмитрием Ивановичем» [876] . На царском знамени с Нерукотворным образом водружается «животворящий крест, иже бе у прародителя его, государя нашего достохвальнаго великаго князя Дмитрия на Дону» [877] . Подойдя к городу Казани, царь приказывает «розвертети» эту памятную хоругвь и начать молебен. Возвращаясь из победоносного Казанского похода, царь узнает о рождении первенца, не случайно названного Дмитрием [878] .

876

ПСРЛ, т. XXIX, с. 85.

877

Там же, с. 95.

878

Там же, с. 111.

Митрополит Макарий обращается к царю с хвалебной речью, в которой Иван IV сравнивается с «прежними благочестивыми царями» — Константином, Владимиром, Александром Невским и «достохвальным великим князем Дмитрием на Дону варвары победившем» [879] . На созданной после победы над Казанью иконе «Благословенно воинство небесного царя» Дмитрий Донской возглавляет первый отряд воинов [880] . Главное изображение этой иконы — Богоматерь с младенцем, покровительница Московского царства. После взятия Казани, совершившегося в день праздника Покрова Богоматери, ее культ получает особое значение, и древняя икона, связанная с именем Дмитрия Донского, становится главной святыней тех десятилетий.

879

Там же, с. 114.

880

Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи XI — начала XVIII вв. Т. 2. М., 1963, № 521, илл. 37.

В 1560-е годы эта икона была уже в Москве. Из местночтимого образа города Коломны она становится общегосударственной святыней и получает значение «чюдотворной». Перед Полоцким походом, по традиции, царь обходит кремлевские соборы, совершает молебен, припадает к «чюдотворным образам» и гробам своих «прародителей». После этого он повелевает «итти со кресты ко святым страстотерпцам к Борясу и Глебу на Орбате и с чюдотворным образом пречистые Богородицы Милостивые еже бе тот чюдотворный образ Пречистые с прародителем его с великим князем Дмитреем Ивановичем был, егда князь великий Дмитрей победи безбожнаго Мамая на Дону» [881] . Отправляясь в поход, «изволи же с собою царь и великий князь взяты непобедимую воеводу чюдотворную икону пречистые Богородици, сииречь Донскую, преже того стояла в соборном храме Успения Пречистые на Коломне, да пречистую Богородицу чюдотворную Колотцскую и иные многие чюдотворные образы и кресты» [882] . Во время всего похода икона Донской Богоматери — «непобедимая воевода» — остается главной святыней и возвращается в Москву.

881

ПСРЛ, т. XIII, с. 346.

882

Там же, с. 347. Показательно также, что в летописи не указано, когда была установлена в Московском кафедральном соборе и главная святыня Древней Руси — икона Владимирской Богоматери.

Вероятно, именно тогда вслед за первой святыней Дмитрия Донского в придворный храм «самодержца всея Руси» был перенесен и другой исторический памятник, видимо, столь же тесно связанный с собором Дмитрия Донского и его эпохой, — древний иконостас.

Тот факт, что в летописях не упоминается об этом важнейшем с точки зрения исследователей, событии, не является чем-то исключительным или невероятным. Напротив, это скорее типично для древнерусских летописных сводов. Летописи не сообщают даже о водворении в царском храме самого «чюдотворного» образа Донской Богоматери, хотя зафиксирован каждый эпизод из ее путешествия в Полоцк. Деисусный чин (и вообще иконостас), сколь бы значителен он ни был, не мог сравниться с «чюдотворным» образом, и замена иконостаса в храме в период полной его реконструкции и обновления, видимо, не могла привлечь особого внимания летописца. Стоит, однако, обратить внимание на следующую летописную запись под 1566 г.: «Того же лета повелением государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси самодержца поновлена бысть потпись церкви Благовещение пречистые, что на переходех, и образы златом и камением повеле украсити» [883] . Возможно, последнее относится к только что поставленным древним иконам деисуса и праздников.

883

ПСРЛ, т. XXIX, с. 352.