Летописцы летающей братвы. Книга третья
Шрифт:
Оказалось, что Сибирское училище лётчиков с Качей ничего общего, кроме дислокации, не имеет. Кача родилась в ноябре 1910 года в Севастополе в долине реки Кача по инициативе великого князя Александра Михайловича, а в Сталинграде приняла статус школы военных лётчиков. В сорок втором в июле месяце Сталинградская школа перебазировалась в Кустанай, но после войны не вернулась, а обосновалось в Новосибирске. Вся эта круговерть и накладки и породили необоснованные слухи о том, что Сибирское училище лётчиков – истребителей тянет свои корни от Качи. Даже мы, выпускники СВАУЛ, не знали об этих тонких нюансах.
До жилого массива с романтическим названием Семь Ветров я благополучно добрался на рейсовом автобусе.
– Да здесь – рукой подать, – махнула словоохотливая старушка в сторону училища. – Пешочком пройдись, касатик.
На постаменте в зафиксированном навечно взлёте прямо перед входом в училище застыл реактивный истребитель с треугольным крылом. Символ мощи страны и визитная карточка Качи. Интересно, сколько курсантских рук держалось за твою ручку управления, старина? Или тебя списали по недоразумению? Вряд ли. Наши инженеры выжимают из техники всё, реанимируя смертельно уставшие самолёты. Этот, отполированный заботливыми руками летно-подъемного состава, блистал первозданной красотой и совершенством.
На КПП, задержав незнакомого офицера, дежурный потребовал доложить о цели моего визита, проверил полномочия, позвонил обо мне, согласно инструкции, дежурному по училищу и заставил ждать. Я выкурил сигарету, прежде, чем увидел приближающего ко мне подполковника.
Встречаясь с авиаторами, я всегда пытаюсь определить, не пересекались ли наши пути ранее. Среди других родов войск летуны имеют явное преимущество: они постоянно мигрируют, общаются и легко приобретают новых друзей. Память на лица у меня хорошая, но этот был незнаком. Разве что, мой однокашник Ивлев? Но тот выглядел солидней, шире в плечах и ниже ростом. А этот – выше среднего, суховат и без задора. И всё же я не угадал. Время – хороший скульптор, но, к сожалению, корректирует нашу внешность не в лучшую сторону.
– Заместитель начальника училища по лётной подготовке подполковник Ивлев, – представился офицер, протягивая сухую, крепкую руку. – С кем имею честь?
– Ты что, чертяка, своих не узнаёшь? Мы же с тобой на выпускном вечере рядышком сидели, – с укоризной покачал я головой.
– Подожди, – уставился на меня Ивлев. – Не может быть! Неужели Актёр? – вспомнил он о моей кликухе. – Смотри, как растолстел – сходу и не признаешь. Ты где шлялся последние двадцать лет? А ну, пойдём! – обнял он меня за плечи и увлекая на территорию училища.
Штаб управления стоял почти рядом с проходной, утопая в зелени деревьев. Напротив на бетонированной стоянке припарковались несколько «Жигулей», а за ними просматривалась баскетбольная площадка. Почти там же, как в Топчихе.
– Начальник училища в отпуске, – докладывал между тем Ивлев. – Временно исполняю его обязанности. Так что все вопросы решать будешь через меня или начальника политотдела. С нашими общаешься?
Знал я немного. Рассказал о Матвейкине, о Летунове и Шамове, про Олифиренко, исчезнувшем с горизонта с тех пор, как попал в органы
– А я – как в СИЗО попал. Четвёртый год учу курсантов. Подрастерял все связи. Интересы и амбиции притупились. Отдушину нахожу только в полётах. Больше летаем – лучше летаем. Меньше летаем – дольше живём, – отвечая каким – то своим мыслям, закончил задумчиво он. – Так какие у тебя планы?
Я коротко доложил о задании Обухова.
– Времени, конечно, маловато, – с огорчением сказал Ивлев. – И погулять не дают. А то съездили бы с тобой на рыбалку, посидели бы у костерка, похлебали бы наваристой волжской ушицы под рюмочку, а? Нет? Тогда сделаем так: сегодня осмотришь наш музей, а завтра смотаемся с тобой в Бекетовку. Там и найдёшь ответы на все твои проблемы.
В сопровождении гида два часа кряду я осматривал и фотографировал впечатляющие воображения экспонаты и материалы лётной славы знаменитого училища. Не буду утомлять читателя их перечислением, они достойны отдельной книги. Но не сказать об одном из них было бы кощунством. Прямо на серой стене полыхали огненным пламенем рубленые строки, ставшие девизом каждого курсанта:
«Нам лучшей площадки для взлёта не надо,
Чем эта святая земля Сталинграда»…
В лётной столовой, куда пригласили меня на ужин гостеприимные хозяева, зашёл разговор об облике современного курсанта. Мне хотелось понять, чем современная лётная молодёжь отличается от нашего поколения.
– Да ничем, – отмахнулся от меня Ивлев. – Разве что грамотнее стали. И это естественно. Мы с тобой осваивали истребители первых образцов, а теперь техника и мощнее, и электроникой напичкана, как слоёный пирог.
– Ну, а в нравственном плане?
– А что? Мораль и нравственность блюдут. Но озоруют, – выдержав паузу, рассмеялся чему – то Ивлев и тут же пояснил своё поведение: – Недавно звонят из милиции начальнику училища, докладывают:
– Ваш курсант задержан за попытку изнасилования.
– За изнасилование или попытку?– просит уточнить генерал.
– За попытку, – отвечают.
– Это не наш курсант!
Летние утренние часы в Волгограде прелестны. Воздух пока свеж и прозрачен и напоён ароматом зелени и цветов, настоянных на ночной прохладе. Солнце щедро и весело освещает голубую Волгу, речной транспорт, дома и улицы, по которым спешат озабоченные люди, звенят трамваи и снуют такси. В такие минуты хочется жить и творить.
К десяти, как и договаривались, я был уже в штабе училища и пожимал руку моего однокашника.
– На «Л – 29»– том летать приходилось? – поинтересовался у меня Ивлев.
– Дамский вопрос. Конечно же – нет. Я его и вживую – то никогда не видел. Но с тактико-техническими характеристиками знаком. Хороший самолёт, и красивый.
– Тогда поехали, – пригласил меня в отполированный УАЗик Ивлев. Одетый в лётную летнюю стандартную форму, он почти ничем не отличался от остальных лётчиков. Разве что подчёркнутым уважением подчинённых и возбуждённым блеском карих глаз.
– Комбинезон для тебя и шлемофон я прихватил. Через час взлетаем на Бекетовку. Там как раз заканчивается лётная смена. Там и найдёшь все ответы на свои вопросы.