Левиафан
Шрифт:
— О, горе мне! — воскликнул Корнбери, хватая Мэтью за рукав и не давая ему уйти. Лошадиное лицо обрело выражение глубочайшего отчаяния. — Никогда не знаешь, где и кто ударит тебя ножом в спину, не так ли?
— Да, — согласился Мэтью, стремясь поскорее спуститься по лестнице.
— И это был жестокий удар! — продолжал сокрушаться Корнбери. Тема явно была для него болезненной. — Ведь это сделала моя кузина, королева! Так больно, когда грязное дело делает твоя семья!
— Я сожалею,
— Сожалеешь? — Корнбери лишь крепче сжал его рукав. — Это настоящая трагедия, и мне больше не на кого положиться в этом мире! Полагаю, ты уже слышал ту ложь, которую обо мне распространяют! Весь город уже знает об этом и наслаждается грязными сплетнями! Что губернатор Корнбери разграбил казну, провел неделю в Филадельфии, занимаясь непристойностями, спустил деньги города на распутных девиц и что присваивал себе городские средства, несмотря на присягу! Полагаю, ты все это слышал!
— Разве что совсем мельком, — пробормотал Мэтью, надеясь избежать новых подробностей.
— Я так и знал! Так и знал! — Корнбери содрогнулся от волнения, все еще держа Мэтью в плену. — Эти сплетни погубят меня! Меня вызывают к моей кузине, и все отъявленные враги, только и ждавшие, пока я паду, танцуют на моих костях! А знаешь, что говорит моя достопочтенная кузина? Она говорит, что нам придется расследовать эти слухи! Это оскорбление моей чести, мальчик Корбетт! Поэтому я отказываюсь в настоящем и будущем чтить мою кузину так, как я делал это в прошлом. Что же до этих расследований, то я плюю на них! Плюю, говорю я тебе!
— Хорошо сказано, сэр, — сказал Мэтью, попытавшись высвободить свой рукав.
— Тогда позволь мне спросить тебя, — Корнбери наклонился ближе, умоляюще глядя на него, и прошептал: — ты знаешь хорошего адвоката?
— Я переверну каждый камень в поисках, — сказал Мэтью. Ему почти удалось освободиться.
— Ах! Спасибо тебе, молодой человек! И если ты сможешь найти подходящего помощника юриста, я награжу тебя кругленькой суммой. Но ты ведь сохранишь наш разговор в тайне, не так ли?
— Разумеется, сэр.
— Отлично! — Рука наконец отцепилась от его рукава. — Тогда… беги по своим делам! Я занят!
— Благодарю вас, сэр. Спасибо, что нашли время поговорить со мной.
— Я всегда заботился о простых людях, — простонал Корнбери, гордо выпятив оба своих подбородка.
Мэтью сбежал вниз по лестнице, спасая свою жизнь и рассудок.
Бродвей был загроможден перевернувшейся повозкой с лесоматериалами, лошади сбились с привязи и брыкались посреди орущей, растерянной толпы.
Мэтью благополучно добрался до Нассау-Стрит, и в таверне сама Салли Алмонд сообщила ему, что Берри забрала куриный суп, который она заказывала,
— Как хорошо, что ты вернулся! — сказала Салли в дверях, и Мэтью снова отправился в свою любимую таверну на Краун-Стрит.
Мог ли он идти еще быстрее? Похоже, нет.
Если он снова разминется с Берри, он сможет найти ее у МакКеггерса, но это явно было неподходящим местом для предложения руки и сердца. Поэтому он продолжал бежать.
Он ворвался в знакомую и всегда успокаивающую обстановку таверны «С-Рыси-На-Галоп». Первым делом он увидел там своих друзей — Еффрема Оуэлса, портного, и Израэля Брандье, серебряных дел мастера, сидящих за шахматной доской перед потрескивающим камином. Они посмотрели на Мэтью, узнали его и удивленно застыли с открытыми ртами, когда Израэль уронил на пол ладью, которую только что убил из войска Еффрема.
Пожилой, дородный, седобородый Феликс Садбери, стоявший за барной стойкой, крикнул:
— О, Мэтью Корбетт!
Молодая женщина в зимнем пальто цвета летних полевых цветов и широкополой шляпе повернулась к двери.
Это был сон. Должно быть, это был сон.
Ее ясные голубые глаза расширились. В свете свечей ее густые рыжие волосы с медными прядями блестели от здоровья.
Она улыбнулась. Промежуток между ее передними зубами никогда не был таким красивым, как и веснушки, рассыпанные по щекам и переносице. Она уронила на пол то, что держала в руках. Глиняную миску, накрытую вощеной бумагой.
Хрясь!
Глиняная миска разбилась. Из кружки вылился яблочный эль.
Бах!
Глаза Берри наполнились слезами о она прошептала то, что Мэтью запомнил на всю оставшуюся жизнь.
— Мой Мэтью!
Он не мог пошевелиться. Ноги предали его и будто приросли к полу. Но губы остались ему верны.
— Я так сильно тебя люблю! Ты выйдешь за меня замуж? — произнес он громко и страстно, чтобы его услышал весь мир.
Ответила ли она?
Оглох ли он?
Неужели потолок обрушился ему на голову? Потому что внезапно он обнаружил себя сидящим в кресле, а Еффрем подносил к его губам чашку с напитком, способным превратить зимний мороз в летний жар.
— Что? Что она сказала? — растерянно спросил Мэтью у портного.
Внезапно перед ним возникло лицо Берри — раскрасневшееся и в слезах. Она положила голову ему на плечо, он вдохнул ее божественный аромат корицы и пряных яблок — нет, нет, запах яблок, должно быть, исходил от разбитого кувшина, валявшегося на полу, но в любом случае она пахла так приятно.