Левиафан
Шрифт:
— Я ценю вашу философию, — сказал он ей, — но на сегодня с меня хватит. Что же касается демонов в «Завете Соломона», я думаю, что вся эта история — аллегория, описывающая власть Соломона в то время.
— Аллегория, — повторила она. — Тогда вы, конечно же, думаете, что и Священное Писание — это сборник аллегорий.
— Я этого не говорил.
— А вы разборчивы, Мэтью. Где-то истина, а где-то аллегория. Кто может сказать наверняка, где что?
— Полагаю, что Соломон может. Но ведь он давно умер, не так ли? Спокойной ночи и еще раз спасибо за… — он сделал паузу, подбирая самое мудрое изречение, но единственная метафора, которая приходила ему в голову, это «кинжал в мозг».
— Лучше кинжал в мозг, —
Где же Соломон, когда он так нужен? — задумался Мэтью.
Он продолжил идти по палубе к кормовой лестнице, думая о том, что Хадсон уже заперт в своем аду, Кардинал Блэк играет в «друга» ада, Профессор Фэлл вернулся в мир ада, который создал своими руками, Камилла Эспазиель и испанская власть, на которую она работала, слишком много думали об аде… Что же до него самого, то для него адом было так долго находиться вдали от Берри. Он собирался изменить это, как только они доберутся до Венеции. Но если в конце месяца и после тщательных поисков не будет найдено ни Бразио Валериани, ни якобы заколдованного зеркала, то и черт с ним.
Глава седьмая
В лучах утреннего солнца под лазурным небом Мэтью впервые увидел Венецию. Она напоминала золотое облако, мерцающее на аквамариновом море. Когда «Эстрелла» приблизилась ко входу в гавань, Мэтью осознал, насколько этот город необъятный. Вероятно, по размерам он был сопоставим с Лондоном со своими зданиями, башнями соборов и прочими постройками. Однако Лондон в воспоминаниях Мэтью был окрашен в графитово-серые и угольные тона, а Венеция вся состояла из оранжевых лимонно-желтых, красновато-коричневых и золотистых оттенков.
В носовой части корабля к нему присоединились Хадсон и Профессор Фэлл. Казалось, они прекрасно ладили друг с другом, несмотря на хитросплетения в их историях. Впрочем, «прекрасно ладили» — это слишком сильно сказано, потому что в присутствии друг друга они в основном молчали.
Оглянувшись на палубу, Мэтью заметил, как Кардинал Блэк наблюдает за приближением к гавани. За ним он заметил Камиллу, капитана Андрадо и солдат. Через несколько минут, подгоняемая попутным ветром, «Эстрелла» стала участником городского морского движения. Здесь можно было увидеть целый флот из баркасов, гондол, частных богато украшенных яхт, неуклюжих грузовых шхун и прочих судов, приходящих и уходящих под итальянским солнцем и сновавших туда-сюда на опасно близком расстоянии друг от друга. Казалось, вся навигация здесь была перепутана, однако таковым просто был образ жизни в этом городе, построенном на островах посреди болота, чтобы защитить первых поселенцев от набегов варваров. Венеция представляла собой удивительное зрелище.
В соответствии с венецианскими правилами, капитан «Эстреллы» бросил якорь задолго до входа в гавань и приказал поднять на грот-мачте зеленый флаг, подающий начальнику порта сигнал о том, что корабль готов к осмотру и, если все пройдет успешно, к тому, что лоцманы проведут «Эстреллу» весь остаток пути.
Потребовалось еще около часа, чтобы дождаться лодку, и все это время Мэтью, стоя на залитой солнцем палубе, наслаждался видом и думал о том, как Венеция понравилась бы Берри.
В конце концов кораблю открыли путь. Прибыли баркасы, и «Эстрелла» была спущена на воду, после чего снова бросили якорь и, как и полагалось, закрепили судно множеством канатов. К тому моменту, как спустили трап, наступил полдень, и команде нужно было выгрузить багаж и различные ящики с товарами, которые были привезены для городских
— Одну минуту, — сказал Мэтью Камилле, когда они с Андрадо шли по узкой улочке к мосту, перекинутому через один из каналов. Справа от себя он заметил вывеску «La Taverna Imperiale[23]». Название не требовало перевода. — Мы можем начать отсюда, — предположил он.
Они вошли в таверну. Она выглядела, почти как любая другая в Нью-Йорке, если бы не была на сто процентов чище, просторнее и ярче, вся пестрящая желтыми и голубыми тонами.
— Спросите у трактирщика, подают ли здесь Амароне, — попросил Мэтью Камиллу, которая как раз направилась к пожилому джентльмену за стойкой. Мужчина бросил на Андрадо острый пристальный взгляд. От него не укрылось, что капитан одет в форму испанской армии с портупеей и медалями, пусть даже он и заменил серебряный шлем темно-синим беретом.
После короткого разговора на итальянском Камилла повернулась и сообщила:
— Он говорит, что обычно подают, но сейчас его трудно достать, потому что виноградники, на которых его делают, пострадали от боевых действий к северу отсюда.
— Ясно, — сказал Мэтью. — А теперь, пожалуйста, спросите его, известно ли ему имя Бразио Валериани.
В ответ трактирщик покачал головой.
— Тогда спросите его, знает ли он названия виноградников, где делают Амароне.
На этот раз разговор длился чуть дольше. В конце Камилла подняла на Мэтью свои сияющие зеленые глаза.
— Он говорит, что у него нет контактов с виноградниками, как и у большинства владельцев таверн. Все подаваемое вино разливается в бочки, купленные у торговцев, специализирующихся именно на этом продукте. Он говорит, что покупает вино у самого влиятельного и уважаемого торговца в Венеции по имени Оттавио Менегетти. — Она приподняла бровь. — Думаю, он хвастается.
— Спросите его, где можно найти этого человека.
Камилла задала вопрос и получила ответ, после чего перевела:
— Его контора находится в районе Дорсодуро, на улице Калье-Форно, это примерно в двух милях отсюда, за мостом Видаль.
Мэтью кивнул.
— Пожалуйста, поблагодарите его, дайте немного денег за информацию и спросите, где ближайшая гостиница.
Гостиница «Palazzo dell’Amicizia[24]» находилась в двух улицах от таверны, на берегу одного из каналов. Это было трехэтажное белое здание с замысловатыми разноцветными мозаичными узорами под красной черепичной крышей.
За стойкой управляющего в вестибюле, сопоставимого с вестибюлем «Док-Хауз-Инн» — с мягкими темно-красными креслами, диванами из воловьей кожи и подвесными люстрами — стоял джентльмен, одетый в белый костюм. Он был ростом пять футов и четыре дюйма и говорил мягким, приветливым голосом.
Пообщавшись с ним, Камилла получила пять номеров и выложила приличную сумму из казны вице-короля де Кастро.
Прежде чем вернуться на корабль, Мэтью, Камилла и Андрадо должны были решить, кто с кем будет жить. Основная сложность состояла в том, что Кардинал Блэк никому не казался подходящим соседом по комнате. После продолжительной беседы они приняли решение: двое солдат и Блэк поселятся в одном номере, Андрадо и двое его людей — в комнате прямо по соседству, Мэтью и Хадсон будут соседями в третьем номере, а Камилла и Профессор Фэлл поселятся в отдельных комнатах. Это был самый разумный вариант.