Лишь тень
Шрифт:
Чуть не забыл.
Сегодня опять мне чудилось, как на меня смотрит некое невидимое простым глазом существо. Наблюдает, оценивает. Это не паранойя, Пилоты напрочь лишены возможности сойти с ума, иначе я бы это уже давно сделал. Потому — это одно из моих ещё не привыкших в достаточной мере к местным условиям чувств сигнализирует, мне, непонятливому, о чём-то, происходящем вне меня. Что же это, в таком случае, такое?
Мысли эти остаются бесплодны.
Сегодня ещё нужно будет, наконец, решить, в какой последовательности стоит десантировать личный состав со всё ещё болтающегося на орбите «Поллукса». Большая часть Планетарного Комплекса,
Не хочется этого всего здесь. Если вдуматься. Не хочется пачкать нашими мелким потугами «постижения» красоту, которую неспособно понять никакое сознание. Она выше всего, что способен создать человек… я не брежу? Я — Пилот, который завершил свой Полёт. Что ж теперь отступать? Не для того ли был сотворён из небытия твой корабль? Иду к шлюпке, и будь, что будет.
Под ногами, во все стороны, насколько хватает глаз — медленно и незаметно искажающаяся в перспективу плоскость, сплошь покрытая растительностью. Если наклониться к самой земле, то можно наблюдать таинство жизни, царящей вокруг. Невидимой, неслышимой, но такой важной сейчас для меня. Что может сравниться с этим вечным покоем взаимного перемещения питательных соков, которое зародилось когда-то в бездонных глубинах местного океана, продолжив своё существование в мириадах жизненных форм, отнюдь не стремящихся помнить, откуда они возникли, но одновременно и неспособных этого позабыть.
Видимо, человек — единственное по-настоящему неудачное творение природы, только мы одни ничего не помним. Осознаём, но…
Что толку осознавать вещь, которую следует просто чувствовать? Я не знаю, что сказать, просто иду дальше.
Уже занеся ногу над ступенькой, которая ведёт меня в шлюз, я вспомнил то самое, что показалось мне чрезвычайно занимательным при первом знакомстве. Утвердившись вновь на земле обеими ногами, я в который уже раз, кряхтя, наклонился, подцепив пальцами какую-то былинку. Вот он, недостаток старости, первый и наиглавнейший. Когда простейшие движения вызывают в теле подобные эффекты, остаётся только одна дорога — в кремационную печь. Я крайне вовремя успел добраться до своей цели.
Отдышавшись немного, я отпустил перила, в которые вцепился, чтобы не упасть, и побрёл наверх, не отпуская, однако, подобранное растение. Оно меня заинтриговало до невозможности. Стоит признать, несмотря на крайне преклонный для Пилота возраст, мне нельзя отказать в достаточной для того остроте мыслительного процесса. Я оказался прав, даже находясь в описываемый момент в полном ошеломлении от всего происходящего.
Экспресс-анализ оправдал все мои ожидания, какими бы бредовыми они не показались случайному человеку. То, что покрывало луг вокруг капсулы (будь я не здесь, а там, откуда, как кажется моему всё ещё мирно спящему экипажу, мы и не улетали) называлось бы травой. Лаборатория недолго пережёвывала тот образец, что я ей предложил к рассмотрению, и выдала короткую справку, в точности обозначив старый добрый биологический вид. Марь белая. Это и была самая что ни на есть трава. Девятки, висевшие у меня в голове после загадочной запятой, дружно мигнули — индекс подобия был строго равен единице.
Сумасшествие? Деменция? Бред всё-таки свихнувшегося на старости лет Пилота? Да в том-то и дело, что быть такого не могло, Полёт и миллионы членов моего экипажа были действительностью, слишком ярко бьющей в глаза для бреда больного сознания. И я решил оставить всё как есть, так и не сообщив о своём открытии ни в едином своём отчёте. Быть может, и к лучшему,
«Здесь я бывал исключительно редко. Уже сама мысль о том, что мне однажды придётся отправиться сюда посредине Полёта, предоставляла мне достаточно поводов, чтобы относиться к нему с… приличной долей пиетета, граничащего со страхом.
Да, здесь, на верхней палубе огромного грузовика, каковым, по своей сути, и являлся мой «Поллукс», располагалась в ряд та часть груза, что именовалась в официальных докладах «высшим техническим персоналом Миссии». Из точно такой же капсулы был извлечён некогда и я. Уже спустя несколько дней моего предшественника не стало, я остался на столько долгих лет один. Один посреди тишины беспощадного космоса.
В случае неудачи этого, двадцать восьмого перелёта я бы поступил так же — активировал несколько сенсоров, подождал бы немного, а потом, со словами «теперь ты — Действительный Пилот «Поллукса», принимай вахту» отправился бы в небытие. Куда, строго говоря, и следовало.
А так… мне предстояло не менее приятное действие.
Его лица я не помнил. Да и как тут упомнить…
Он же смотрел мне в глаза и тоже ничего не понимал. Неужели я был когда-то таким же?!
— Вставай, Пилот. Полёт закончен.
Надо же, подумал я, он должен быть моим ровесником…
— К-как закончен?
— Тривиально. Я привёл «Поллукс» к цели. Неужели подобная возможность никогда не приходила тебе в голову?
Я постарался придать своему голосу изрядную долю желчи.
— А как же… как же Действительный Пилот? Почему «Поллукс» вели вы?
— Всё просто. Я — Третий Действительный Пилот, обо мне ты мог и не слышать вовсе, несмотря на то, что ты вообще один из Четвёртых. Полёт затянулся, друг мой, очень затянулся.
— Но мы… прилетели, всё-таки?
Я кивнул, и лишь тогда он полез из капсулы, стыдливо прикрываясь горстью, с чего бы подобная стеснительность при подобных-то обстоятельствах.
Не долго думая, я повёл его в рубку, старательно отслеживая все мгновенные изменения в его выражении лица. Он не понимал.
— Это светило… оно другое!
Я опешил сперва, но затем уверенно принял в своей речи ту ироничную позу, которая, в общем, изрядно мне помогла в дальнейшем опыте общения с этим субъектом.
— Возможно, и планета другая…
Я сидел за главным терминалом, так что демонстративные возможности были. Мне самому по первому времени было не просто избавиться от навязчивого чувства ирреальности происходящего, чего уж тут… зрелище было величественным, как ничто другое в этой жизни. Огромный голубой шар выплывал из-за бесформенных жёстких крыльев левого борта «Поллукса», двигаясь неторопливо, степенно…
— Мы летели так долго, чтобы в итоге отыскать подобное?!
Я опешил, ожидаемого мною восторга не было и в помине.
— Как вас понимать?
— Мы летели. Искали. Вы сами искали. И что?
Представить себе не мог…
Резким движением я отключил внешний обзор, развернувшись к нему лицом, надеясь, что эмоции не слишком заметны на моём лице.
— Вы ждали чудес космоса? Вы ждали фейерверка? Я покажу вам его.
Этого барахла, радужной изнанки Вселенной у меня в памяти было запечатлено предостаточно, я мог по годам рассказать хронологию Полёта моего «Поллукса», что запечатлели кроме меня лишь блоки памяти бортовых журналов. Я покажу этому…