Литания Демона
Шрифт:
Барахталась среди агонических конвульсий цветущего лицемерием сада.
Стебли извивались меж бурных содроганий экстаза, вульгарностью играя,
И, в вереницах отравленных кружа, тянулись к черноте эбеновой плети,
Которая рассекала змеиной кожи лоснящуюся чешую, что блестела металлической наготой,
И, сонмами завлекая ужас, запретный вздох таила в сладком замирании бархатных лож.
Похоти монашеских келий кинжалами были томимы,
Оголив шипы ядовитых жал, – воздетые над агонией любовных лож, чувственно разверзшихся,
Они сталью клинков ласкали прозрачную невесомость вуали, облачаясь в насилие ее роскоши,
Как демонические женщины, что, кутаясь в меха, разгоняли плетками полчища скорпионов,
Привлекая их в свои объятия, дабы сплестись с ними в сладострастии раскаленных простынь,
Чьи колья черные манили гипнотической наготой искушенные медовыми сотами курильницы.
Они источали благоухание эбеновых свечей, налившихся мускусной скорбью,
Которая погружалась в дьявольские купели, призывая их гротескные, уродливые иллюзии
Виться змееподобными формами над толщей багряных цветений, устланных ковром из шипов:
Когда языки скользили по нему, они томились ранами, распускающимися подобно бутонам,
Привлекательным и греховным в своей обманчивой невинности, распятой среди балдахинов, —
Кровь обрамляла полупрозрачные шлейфы, переливаясь рубиновыми каплями на буграх,
Что изливали искусительные нектары меж лабий хищных цветов, осклабившихся в предвкушении.
Соскользнув струями меда с обнаженного бедра, змеи шевелились в соблазнительных ловушках,
Хитрым обвиванием окутывая пороки и искушения, и пасти их лоснились траурной сладостью,
Что окружала кнутами алтари цветущих гроздьев, клубясь над порфировой колыбелью оргий:
Тела ловили блеск черной чешуей, и гранитная кожа, околдованная пиршествами, вкушала рай,
Принимая его вакхические яства и козней зловещие обличия и маня к природе зла запреты,
Когда они, привлеченные приторными сотами в железные капканы, канули в блаженные экстазы,
Навек отдавшись очарованию червоточин в блудно-алой кожуре, чей нектар был ядовит, как капля,
Скатывающаяся с жала и разъедающая своим медово-горьким вкусом Эдем пунцовых лабий.
Среди запутанных рощ вились грехи, сплетаясь со змеиным бесчинством искушений, —
Ласки языков проникали в бутоны, лелея каждый напитавшийся влагой лепесток:
Они пестрели ярким убранством соблазна и внушали ужас благоговеньям рая, охватывая
Цветущий ядовитой порослью чертог, – приторная сладость возникала в нишах,
Извитых полукружьями
Что пытками плетей ласкали кожу черных зевов: и пасти, обнажая в поцелуе яд клыков,
Пред их безумной властью трепетали, повиновенье пряча в извращениях, что скалились из тьмы.
Тени выскальзывали из террора заманчивых бутонов, которые лоснились
Блеском черных хвостов и плетей, – от них веяло траурной вуалью,
И месса ее дуновений накрывала обман прельщенных садизмом червоточин,
Благоволя дьявольским шантажам соблазнять топи окунувшихся в их плен фруктов:
Покоренные сладостью фантасмагорий и фантазий, они купались в медовой неге
И распускались кожурой, подобно тому как змеи сбрасывают кожу, обласкивая могилы.
Похоть расцветала, привлеченная тенью перепончатых крыльев, нависших над лозами
Из экзотических цветов и антрацитовых кнутов, что лоснились червоточинами
И эфемерными стигматами, переливавшимися на нектароносных лепестках:
Они блестели, как плоды, сиявшие привлекательной кожурой, и их мякоть
Истекала от нечестивого возбуждения, набухая прозрачными каплями,
Когда блудное пиршество голодных нетопырей облизывало своими жадными языками
Розовую сферу цветков, облаченных в ошейники из шипов и черные покрывала вуалей.
Плети склонялись перед еретическим благоуханием, струящим молочные капли плоти:
Она, возбужденно дрожа, скользила к фаллическим притяжениям и соблазняла
Своею медовой одержимостью мимолетные миражи, которые увязали в лепестках роз
И первородном грехе, – их краснотой налившиеся обрамления затачивали клинки,
Проникая в мистические бассейны удовольствия, когда они, переливаясь томным вожделением,
Окутывали предчувствия экстаза гипнотизмом змеи, извившейся в дразнящем сплетении
С башнями и алтарями, над которыми нависали оголившие лезвия мечи, подобные скорпионам,
Чьи жала замирали над добычей, обещая ей темный рок, который путался среди терний.
По глади цветущих ложбин и бедер текли ядовитые соблазны, когда лоснящиеся чернотой хвосты
Окутывали влажные лабии и щели, дрожащие в чувственных ласках языков, чьи мессы
Разбухали янтарной медовостью, которая украшала плоды эйфорией блудных извиваний жал:
Их обольстительные ловушки расцветали на лозах, вонзая антрацитовое острие в капканы,
Дабы взлелеянные раем грехи принимали искусительный облик змея, точащего пороком плоды