Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
— А ну, взяли-и! — загудел буйноголосый, перехватив бечеву на плечо следом за Лидией. Он желал перенять на себя ее долю тягости, оставить на ее плече только вес одного метра плетеной пеньки.
Но это зависело и от нее тоже! Лидия продолжала больно сминать плечо канатом. Крепкие ноги уже устали. Она не могла оглянуться, но она знала, что тяжесть баржи почти полностью переняли четыреста плеч, а она тянет самый неподатливый, невесомый груз отсталого, косного сознания, четырехсоткратно одушевленный
— Лидия Максимовна, ты у нас шишка!
В цепи нашелся знающий бурлацкую терминологию.
— А вы чувствуете, как я тяну вас?
— Чувствуем!
— Тяни-и! — кричал ей мегафон с буксира. — Тяни-и, а не то я тебе… вытяну-у-у! — и ругался.
«Верхоленец» пыхтел и не щадил котла, видимо считал себя все равно потерянным. Из высокой трубы клокотал дым.
— Давай, давай! — покрикивал буйноголосый. — Какая натуга, такая заслуга!
Движение ободрило людей. Работу они любили подстегивать веселым словом, и они уже не унывали.
— А что, Лидия Максимовна, испугали мы вас? — интересовался за ее спиной буйноголосый.
— Я думала, сейчас вот убьют, — откликнулась Лидия, не отказываясь, и ее слова покатились по цепи, доставляя всем необыкновенное удовольствие.
Смех укатился к хвосту и оттуда снова догнал Лидию.
— Слышишь, Лидия Максимовна, что говорят, — сообщил голосистый дядя: — «Дома бурлаки — бараны, а на плесу — буяны».
И опять смех пробежал с его словами назад и вернулся с другими. Кто-то прокричал высоким голосом:
— Сказано собаке: не тронь бурлака! Он сам собака.
— А ну, поехали, не бойся! — крикнул буйноголосый.
— Да вить конь езды не боится, а корм боится, — ответили ему.
Бурлаков не то буянов было слишком много в этой цепи, и характер у них был неартельный. Они делали вид, за смехом, что отирают пот со лба, и тайно ослабляли усилие, сберегая свой корм, охотно сваливали тяготу на других. И вот уже вся цепь топталась на месте, а в следующую секунду попятилась. Буксир сердито запищал, но далеко не все поняли, какая им грозила опасность: потерять и баржу и буксир.
Зырянов побежал вдоль бечевы вперед, грозя глазами и ругаясь. Геологи отирали настоящий, бесхитростный — интеллигентский — пот со лба и с любопытством взглядывали исподлобья. Другой Зырянов, незнакомый, жестокий начальник жестокого, нечеловеческого транспорта, помыкал ими.
Он вырвал канат у Лидии с криком:
— Голосина, за мной! — и замотал конец вокруг лиственницы.
Люди сразу сели где попало, радуясь отдыху. Баржа и буксир медленно склонились к берегу. Лиственница дрогнула, Зырянов закричал:
— Все прочь от бечевы!
— Все прочь от каната! — удесятеренным
Лиственницу вырвало с корнем и потащило. Свисток «Верхоленца» опять заволновался. Зырянов бежал за деревом, на бегу обрубая канат, затем кинулся к лесу и охватил канатом несколько деревьев сразу. Буйноголосый подхватывал каждое его действие.
Баржу прибило к берегу. Буйноголосый привязал ее другим коротким канатом, постоянно служившим для этой цели, а бечеву освободил и бросил на снег. Вдвоем с Зыряновым тут же присели у деревьев.
— Приходилось бурлачить? — спросил голосистый с уважением.
— Лоцманом был, — сказал Зырянов гордо.
— Большая специальность. Теперь по какой части работаешь?
— По нефти.
— Это как?
— Узнаю, где она есть.
— Где она есть?
— В земле.
— В земле?.. Глубоко?
— Пускай хоть на пять километров глубины — узнаю.
— О?.. Разве сегодня твой день врать?
— Я говорю правду, а ты по невежеству удивляешься. Спроси у любого геолога из экспедиции.
Буйноголосый задумался и чуть отодвинулся от Зырянова. Потом сказал медленно:
— Вроде из подземного царства смолу достаешь?
— Даже не вроде, а точно.
— А тот царь… позволяет тебе?
— Какой царь?
— Того царства… Проклятый.
— Ничего не понимаю! — Василий начал сердиться.
Буйноголосый плюнул и сказал:
— Сатана.
— Ты чего ругаешься? — сурово окрикнул Зырянов.
— Крест на тебе есть ли? Сам заставляешь проклятого царя назвать, меня же и коришь.
— Второго такого болвана вижу. Плевал я на твоего подземного царя.
— Ладно, я спрошу доктора в Жигалове, Он тебе не поблажит.
— Вот это сказал! А что врач понимает в геологии? В экспедиции восемнадцать геологов, спроси у любого.
— А твой-то и скажет по-твоему, это я верю: свои своему поневоле друг.
Буйноголосый поднял конец бечевы и привязал довольно грязное полотенце широкой петлей. Вторую лямку он сделал из поясного ремня и подвязал штаны веревочкой.
Зырянов, нахмурясь, издали наблюдал за его деятельностью.
Люди отдохнули, Зырянов сказал им краткую речь:
— Вот что, лямочники. Присаживаться потными на снегу, останавливать буксир — это вы бросьте. Скажи ты им, — он махнул рукой голосистому.
Буйноголосый вскочил.
— Эй, архаровцы! Баржу тянуть — вить не мох драть и золото брать. А чужими руками хорошо только жар загребать. А снег растоплять через сто шагов, да чтобы мой товарищ Зырянов с канаты за вами бегал — это ты брось у меня!
Архаровцы выслушали внушение и взяли бечеву. Буйноголосый надел через грудь ременную лямку и подал Лидии тряпичную.