Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
Без лямки она могла бы упасть. Она упала бы непременно, потому что захотела этого и решила не противиться больше. Но лямка с бесчувственной неумолимостью поддерживала ее, и Лидия возненавидела изношенную, серую, мертвую тряпку, которая держала в эту минуту всю ее жизнь на ногах.
И опять гулкий шепот за ее спиной:
— «Вспотели, выбились из сил… Потаща, ноги задрожат, да и падут в лямке среди пути ниц лицом, что пьяные…» — Господи, откуда же это у него?..
— «Озябше, встав, еще попойдут столько же и паки упадут…»
Она не сознавала,
За восемь часов они проходили едва пятнадцать километров. Шуга очень тормозила ход судов и становилась тяжелее с каждым днем. У берега появилась полоска льда и быстро расширилась.
Вечером буксир и баржа приблизились к влажной, стеклянистой кромке и сейчас же примерзли. На тонкий лед положили доски, и лямщики перешли на баржу.
— Это невыносимо! — пожаловалась Лидия утром Зырянову.
— Я предупреждал в Усть-Куте, что будет тяжело.
— Да, вы сказали, что придется тащить рюкзак. Но где же это видано, чтобы рюкзак тащили не на спине, а на барже?! Вообще это безумие: пусть нас не везут на барже, но зачем мы везем баржу?.. Вы обманули меня в Усть-Куте. Меня и всех.
— Я не хотел, чтобы вы остались, — сказал он с неожиданной смелостью.
— Да?.. Значит, вы думаете, я испугалась бы тащить баржу?
— Теперь я этого не думаю, но тогда думал, — сказал он непростительно честно, по-мужски.
— Значит, тогда вы думали?
Она неторопливо повернулась спиной к нему и пошла вдоль бечевы. Бечева лежала на земле, раскинув лямки, чудовищной мертвой многоножкой. Ни один из четырехсот лямщиков не подумает подойти к бечеве, пока в головной лямке не встала шишка.
Лидия подняла грязное полотенце. Немедленно подбежал Савватей Иванович. Над рекой прогремел залп его голосовых связок:
— А ну!
Несколько человек топорами освобождали баржу от ледяного припоя.
Бечева, оживая, поднялась с земли, извиваясь, и вытянулась, напряглась. Баржа отлипла от берега, привязной канат ослабел, и Василий отвязал его. Лидия уперлась ногами в гальку, покрытую снегом. Она ловила ногами опору и проталкивалась вперед, в необычайно тесное, выжатое пространство без воздуха, плотно свитое из пеньки, жесткое, как лямка. Впереди не было никого, но за Лидией шло множество людей и заставляло ее уходить безостановочно вперед, иначе она остановит всех на узкой бечевной тропе.
— «Озябше, встав, еще попойдут столько же и паки упадут…»
«И я взирал на них, лежа: яко искры огня, угасали. Ринулся во мне стремливый
Эти удивительные древние слова, зажигающие таким странным восторгом. Не оглядывайся назад, Лида! Через любые мученья — с решимостью вытерпеть — вперед!
И как будто не было мягкого снега и твердых кожаных подметок между колючими камнями и бедным, побитым телом. Лидия надавливала ногой на острые камни и теснила тугую тяжесть, бесконечно вытягивающуюся. Ее никогда не удастся вытянуть до конца, а только до обеда и опять — до ужина. И все же это был предел, пусть незавершенный, неокончательный конец, пусть на самое малое время — но прекрасный, счастливый маяк передышки.
— «Сила большая человеку дана: брат мой, на землю вышед, смеялся», — громче сказал Савва.
Начался день, когда все проспали рассвет и проснулись поздно, без гудка. Суда стояли посреди широкой ледяной полосы.
— Все ваши усилия не помогли, — сказала Лидия почти злорадно.
— Почему? Здесь Илга, — сказал Василий.
— Не все ли равно, где просидеть до октября — в Черендее или в Илге?
— Но я вовсе не думаю сидеть.
— Удалый долго не думает — сядет да воет, — сразу подсказал буйноголосый.
— Иди ты к черту! — сказал Василий. — Скажи твоим архаровцам, что отсюда осталось тридцать километров до Жигалова, могут пешком уйти.
Лидия ласково взглянула на Савву, смягчая грубость Василия.
— Ладно, — сказал Савва. — Приказываешь и мне уйти?
— Я тебе не приказчик, сам уйдешь.
— И вдруг не уйду?
— Твое дело.
Буйноголосый отошел и начал толковать людям, что дотащить свои вещи до Жигалова каждому легче, нежели тащить свои вещи и чужие, да и баржу в придачу, как они делали всю дорогу. Люди бранились и удивлялись своей недогадливости и хитрости Зырянова, горько смеялись и вытащили пожитки из трюма.
— Вы больше не поддерживаете меня, Лидия Максимовна, — сказал Василий.
— А разве вам нужна от кого-нибудь поддержка? Вы отлично поддержали себя сами, когда выставили моего коллектора из лодки… И затем, вам ведь всегда везет…
Она с любопытством следила за ним, покуда он не скрылся за поворотом берега. К ней подбежал Савва:
— Куда он пошел?
— Не сказал, — ответила она, не скрывая обиды.
— Ладно, не горюй. От меня не уйдет. Я там свой мешок подкинул к вашим вещам…
Она смотрела, как он побежал по следу, проложенному Зыряновым, и тоже скрылся за поворотом берега. Там стоял маленький поселок Усть-Илга.
Савва постучался в первые избы. К удивлению его, везде еще спали, и спали крепко, несмотря на светлый день. Даже детей не было видно.
Его первое сердечное побуждение было — поднять заспавшихся жильцов Усть-Илги, которым давно пора заняться хозяйством. Он не стал терять время за недосугом стучать во все окна, а вместо того крикнул по улице: