Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Семья из хрусталя… Смешно, — детеныш скептично хмыкнул, выражая свое презрительное отношение к суевериям. А ведь сам является его жертвой!
— Семья из хрусталя. Да, именно так. Альвы бесконечно мудры и проницательны, они точно знают, что кому дарить. И точно знают, что асы не ценят того, что имеют, пока не потеряют самое дорогое, — Хагалар замолчал, расслаблено глядя на Локи. Тот весь подобрался, словно гончая перед броском: ждет подробностей. Ну конечно, не просто же так он согласился поговорить, наверняка, преследовал свои цели. И пьет мало: надеется сохранить трезвую голову и выпытать интересующие его сведения без лишних усилий. Неплохая попытка, которую стоит вознаградить.
— Ты был слишком маленьким… Ты не переживал еще ужасов войны… — свернул маг на более
— Я был на войне! — пылко воскликнул царевич и протестующее стукнул бокалом по столу, теряя равновесие.
— Ты себе даже не представляешь, что такое настоящая война! — Хагалар, в мгновенье рассердившись, тоже стукнул бокалом по столу, чуть не разбив его. Глупый ребенок считает, что знает, что такое война. Слышал бы его Один!
— Война, длящаяся много столетий. Война, во время которой ты рождаешься, вырастаешь, которая отнимает у тебя по очереди всех твоих родных и близких. Война, которая не оставляет тебе выбора, кем быть, чтобы выжить, и которая никогда не позволит узнать иной жизни. А ты, не в силах изменить ход событий, лишь наблюдаешь за смертью товарищей, родственников и всякий раз думаешь, что лучше бы сам ушел из жизни вместо них. Но боевой дух не позволяет тебе поступить столь эгоистично и просто умереть, и ты продолжаешь сражаться не на жизнь, а на смерть, всей душой желая лишь одного — кровожадной расправы с врагом. Мне просто очень повезло. Я вышел из этой войны победителем, я получил то, что никому не снилось, но во что она меня превратила! Я был… чудовищем! Мы все были… — Хагалар запнулся, восстанавливая в памяти страшные события минувших зим, и опустил голову, слегка зажмурившись. — Запомни, чудовищами не рождаются, а становятся! Да любой ётун по сравнению с нами был воплощением доброты! Мы убивали и насиловали, мучили за просто так… Поверь, не было никого страшнее нас, что бы там потом ни говорили. После войны кто прав? Победитель. Мы победили — мы и правы. А потом настала эпоха мира… Когда я поймал себя на мысли, что плачущий ребенок вызывает у меня одно желание: взмахнуть рукой и испепелить его на месте, я испугался. Я так испугался, как не боялся ни одного врага. Внешних врагов я мог победить, а этого соперника я победить не мог, он сидел глубоко во мне, да что уж тут, он и был мной. Этот монстр жаждал разрушать, убивать, мучить… И получал от всего этого удовольствие. После стольких веков боли и массовых убийств мне нужно было найти путь к неизвестной неопробованной мирной жизни. К женщине, с которой я хотел связать свою судьбу, к занятиям, которые должны были принести мне славу, но иную, добрую, что ли? Не знаю, как объяснить. — Хагалар смолк. Виски и в самом деле был высшего качества: слова лились музыкой; маг словно проживал заново всю свою долгую жизнь. — На самом деле слава-то у меня была, но такая, что до сих пор дрожь пробирает… Я должен был посадить на цепь зверя. Перестать быть чудовищем.
— Удалось? — Локи, сверля мага заинтересованным и немного безумным взглядом, наклонился вперед. Еще немного, и он перевернет стол от нетерпения.
— Да, — без тени гордости кивнул Хагалар. — Я придумал себе правила, что-то вроде кодекса чести и никогда его не нарушал. Я обещал себе, что больше не трону ни одного ребенка, что довольно крови мы уже выпили, довольно жертв принесли. Я решил построить новый мир. И я его построил, — Вождь глубоко вздохнул: вспоминать о давнем прошлом было больно. Он был молод, полон сил и желаний и думал, что проживет остаток дней в благополучии и почете, но все разбилось в одно мгновение, и он остался ни с чем. — А потом все разрушилось. Потом появился ты…
— Я должен винить себя в твоих провалах? — спросил Локи насмешливо. Маг, не мигая, посмотрел ему в глаза: плоть и кровь Одина даже не понимает, что речь не о сегодняшнем дне, а о днях минувших, канувших в небытие без шанса на повторение и исправление ошибок. Когда он только родился, когда Фригга, красивая и юная, с трудом пережила вторые роды. Когда впервые показала болезного ребенка. Давние дни, о которых до сих пор
— Не ты… Винить себя в том, что посмел родиться у таких родителей — сущая глупость. Мне нужно было забрать тебя, тогда все было бы иначе… — добавил Хагалар. Сколько раз он думал о том, что неправильно поступил, что надо было покинуть дворец вместе с Локи и воспитать из него достойного мага. Ведь в то время мальчишка пошел бы с ним, не задумываясь. Но нет же! «Ребенку нужны родители» — так он рассудил и оставил дитя на произвол судьбы. И вот произвол судьбы сделал из послушного мальчика самовлюбленного подростка, не желающего принимать даже самых простых истин.
— Куда? Куда ты хочешь забрать меня? — допытывался Локи, не понимая, что речь о далеком прошлом.
— Подальше от Асгарда. Да хоть в Бездну!
— Ты пьян! — Царевич по-детски обиженно надул губы. Вероятно, думал, что в словах мага кроется великая тайна. Так и было, но Локи не мог докопаться до сути, ему проще было посчитать ее пьяным бредом. Что ж, пусть считает так — жить легче будет. Не бередить же прошлое сейчас, когда уже ничего не изменить, а все худшее уже случилось.
— Как и ты, — Хагалар взял бутылку и допил остатки виски прямо из горла. — Я до сих пор помню ту фигурку. Она была очень красивой. И рассыпалась на столько осколков… Хрустальная семья…
— Почему она так сильно тревожит тебя? — непонимающе спросил Локи. Он явно ничего не помнил, а странно: Фригга подняла такой визг из-за разбившейся статуэтки, так хотела наказать виновного, что поставила на уши весь дворец. Дети перепугались, слуги ходили на цыпочках: все боялись попасть под горячую руку царицы. Хагалар считал, что такое забыть нельзя, но детская память разборчива.
— Семья из хрусталя… Если бы ты мог меня понять, юный Локи… — тяжело вздохнул маг и замолчал.
Не было смысла говорить больше. Он мог совсем размякнуть и рассказать Локи обо всем, но что это изменит? Детеныш не готов к правде и вряд ли когда-нибудь будет готов. Одно решение перечеркнуло труды многих столетий. А ведь он так надеялся подружиться с сыном Одина, быть ему столь же близким, сколь в далеком детстве. С маленькими детьми Хагалар отлично ладил, а вот с полувзрослыми, как выяснилось, — хуже. А еще и Беркана… Зубы заныли, как только Вождь вспомнил о Дочери Одина, доверчивой, милой, но напуганной. В один прекрасный день придется с ней объясняться, выслушивать сотни обвинений, криков и… Даже думать об этом не хотелось.
Локи, отчаявшись узнать что-то интересное, встал и попытался добраться до двери. Его изрядно развезло, он плохо держался на ногах и напоминал своего отца в те далекие годы, когда его еще можно было свалить изрядным количеством меда с виски, когда шумные пирушки во дворце длились по нескольку суток, когда… Когда было весело и молодо. Опять он о прошлом! Хагалар взмахнул рукой — на столе появилась иллюзия той самой ванахеймской статуэтки. Она была полупрозрачной и все время норовила исчезнуть: колдовать в подпитии было тяжело даже великому магу, но сейчас его это нисколько не заботило. Хагалар положил подбородок на руку и дунул на иллюзию — она тут же испарилась.
— Семья из хрусталя…
Комментарии:
Если бы Хагалар мог, он бы рассказал Локи примерно следующее:
(переделка песни «Mein Engel aus Kristall»)
Воспоминанья чарующий дней —
Они запрятаны поглубже, как и мысли о ней.
Но куда же мне исчезнуть?
День за днем, за часом час
Вижу я множество картинок,
Прозрачных, как хрусталь.
Не знаю ныне я, как так могло быть,
Как злость смогла все наши чувства за миг погубить?
Забыть ее не в силах.
Сколь бы ни пытался я:
Детский смех, объятья, клятвы заставляют вспоминать опять о ней!
Семья из хрусталя!
Разбившись тысячей осколков, впилась в сердце навек!
Семья из хрусталя!
Я отдал ей девять миров, и Асгард стал процветать.
Все разбилось в один миг и на века.
Семья из хрусталя!
В том, что случилось, виновен наш царь.
Достанься ты мне без боя — жили б вместе мы, как встарь.
Но я задаюсь вопросом:
Кем бы вырос ты тогда?