Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Беркана и та сильнее бьет, может, поставишь её вместо себя? — нахально заявил Локи, осторожно поворачивая голову к ничего не подозревающему палачу. Ворсистые шкуры мешали заглянуть ему в глаза, да и друзей царевич видел лишь мельком. Впрочем, они явно были напуганы происходящим.
— Боюсь, она не согласится, — откликнулся Хагалар, ни на секунду не останавливаясь. Непривычная работа не мешала ему говорить, удары сыпались столь же равномерно, сколь и раньше. Действительно ли работа столь непривычна? Действительно ли маг исполнял обязанности палача впервые? Или у него были дети, которых он привык хлестать розгами за малейшую провинность?
— Проверишь? — с издевкой подмигнул Локи, не выходя из образа. Если играть, то играть до конца, и уж сын Одина вложит в игру всю свою душу.
— Одинсдоттир, желаешь встать на мое место? — Хагалар повернулся к девушке, но даже это не помешало ему продолжить
— Ты и так мучаешь меня этим зрелищем, так еще и издеваешься! — впервые за всю свою жизнь Беркана кричала на мастера, потеряв контроль над собой. С трудом вымолвив эти слова, магиолог притихла, пытаясь восстановить частое дыхание. Лицо её было искажено неподдельной яростью.
— Я издеваюсь?! — маг скорчил донельзя удивленную физиономию. — Это была его затея, — кивок в сторону беспомощной жертвы. Беркана бросила неловкий взгляд на распростертое буквально у ее ног тело и враз побледнела. Локи еще никогда такого не видел: с лица магиолога мгновенно ушли все краски. Беркана смотрела на его спину с каким-то священным ужасом. Если бы мог, царевич проследил бы за ее взглядом. Всё-таки его тело, тело бога… Боль была не очень сильной, спина не кровила, но почему тогда Дочь Одина выглядела так, будто перед ней выпотрошенный труп? Локи уж думал, что она бросится в ноги Хагалару, но нет: магиолог чересчур резко развернулась и нетвердой походкой вернулась к изумленным друзьям. Привлеченный криками Раиду впервые за все время бросил взгляд на место казни, но сразу же снова уставился в пол.
Локи безучастно отвернулся, борясь с внутренним раздражением. Наблюдать за софелаговцами было не очень интересно, а спина начинала гореть огнем. Стоило начать второй акт незамысловатой, заранее продуманной пьесы:
— Судя по слабости ударов, ночь у тебя была тяжелая. Снилось пламя моего возмездия?
— Неужели ты так недальновиден, дитя, что считаешь себя единственной моей заботой?
— А иначе зачем ты поставил метку?
— Все ради наших дорогих софелаговцев. Да и развить в тебе самоконтроль не помешает. А если не выйдет — останешься без руки… — Хагалар переругивался со скучающим видом. Будто не сам с таким напором настаивал на наказании, будто не сам всей душой жаждал привести его в исполнение. Изломав о спину один прут, он медленно, словно нехотя брался за другой — боль обрушивалась с новой силой, особенно если розга попадала по одним и тем же местам, но Локи все еще упрямо терпел, не желая облегчать свою участь. Кем он будет, если сдастся этому выскочке?
— Если твоя метка отрежет мне руку, я спокойно смогу убить тебя, — как ни в чем ни бывало заметил он. Хагалар не ответил, меняя орудие в очередной раз. От режущей боли хотелось шипеть, но вместо этого Локи лишь шире улыбнулся и устало промолвил: — Как закончишь — разбуди, — и демонстративно закрыл глаза. Такого маг точно не стерпит.
— Хотел бы и я поспать, а то моя работа крайне скучна, — Вождь поставил свободную руку на пояс и перенес вес на одну ногу, всем своим видом выражая неудовольствие от процесса. Царевич понятия не имел, считал ли Хагалар удары, но был готов стерпеть и на пару сотен больше: софелаговцы, скорее всего, считают хотя бы приблизительно, а похвастаться выносливостью всегда приятно, ведь ему, царевичу, подобает быть выносливее их всех вместе взятых.
— Так ложись рядом. Кровать большая, вы сюда все поместитесь, — Локи игриво подмигнул жмущимся на сундуке друзьям, будто и вправду приглашая.
— Думаешь, любой из них без оглядки подставит свою спину, чтобы разделить твою участь? — раздраженно бросил Хагалар: его рука заметно дрогнула. Еще немного, и он проиграет!
— От них этого и не требуется, — заметил Локи, вспоминая порядки поселения, — твои действия незаконны. Я пожалуюсь тингу, друзья подтвердят мои слова… А дальше на помосте окажешься уже ты, и я, как жертва, с удовольствием приведу приговор в исполнение! Только у меня сил побольше будет, да и песок из меня пока не сыпется, так что тебе следует опасаться! А то ведь и до сотни ударов можешь не дотянуть! — царевич нагло рассмеялся прямо в лицо палачу, хотя делать это в его положении было сложно. Погруженный в себя, он и не заметил, что Хагалар начал злиться по-настоящему. Глаза мага опасно сощурились, а очередной удар оказался в разы сильнее предыдущего. У Локи неожиданно перехватило дыхание. Да как он смеет?
— Вот сейчас хорошо, хоть что-то
Локи смотрел на своего палача так, словно перед ним был слуга или даже раб. Да ведь так и есть! Пусть он распят на кровати, раздет и унижен, все равно Хагалар должен знать свое место и понимать, с кем связался. Перед ним — сам царевич Асгарда, который никому не позволит обращаться с собой, как с последней дрянью, особенно всякой грязи под ногами, вроде отверженных преступников! Даже сейчас он выше всех их! Лицо мага, обычно снисходительно-насмешливое, исказилось неконтролируемой яростью.
— Хочешь испытать настоящую боль? — ядовито прошипел Хагалар, наклоняясь к самому уху Локи. — Что ж, я её тебе устрою.
Он медленно вытащил из кучи веток новое орудие и замахнулся со всей силы. Первый же удар ожег и без того израненную спину такой болью, что не ожидавший этого царевич вскрикнул, браня себя мысленно за показную слабость. Хагалар, удовлетворенно оскалившись и явно наслаждаясь победой, несколько секунд держал лозу на теле, а потом резко поднял, под углом, беспощадно разрывая кожу и принося еще большую муку, невыносимую для простого поселенца и совершенно не вписывающуюся в продуманный до мелочей план. Локи хватило пары мгновений, чтобы оценить сложившуюся обстановку. Вот теперь игры кончились и пригодятся давнишние уроки. Расслабиться, глубоко дышать, выкинуть из головы все мысли! Этот отверженный ответит за все, но позже. Не одно столетие лучшие палачи Асгарда учили сыновей Одина этому бесценному умению: закрывать сознание от боли. И вот жжение рассеченной кожи, мягкость шкур и даже колебание непонятно откуда взявшегося ветерка пропали. Локи чувствовал только влагу на спине, потом исчезла и она — остался только свист розог, ломающихся о его спину. Тонкие губы расплылись в безумном оскале, а полуостекленелый взгляд уставился на друзей. Трое софелаговцев бросились на помощь после нескольких сильных ударов, но уткнулись в магический барьер. Они хотели пробить его, стучали руками, кружками, Раиду даже попытался разбить его столом — ничего не получилось!
— Хагалар, прекрати!
— Одумайся, остановись!
— Ты его убьешь!
Эти и другие вопли только нервировали жертву, заставляя беситься от бессилия, и раздражали палача. Все было бесполезно: маг не останавливался ни на секунду. От него несло такой яростью, какую Локи давно не встречал среди живых. Видал он монстров на своем веку, но такого — никогда! Это раздражало еще больше. Ивар после непродолжительных раздумий сообразил, что есть другой способ остановить это безумие. Он бросился к входной двери, но уткнулся в еще один барьер — мастер все предусмотрел. И только Лагур спокойно сидел на сундуке и читал, не замечая поднявшегося шума.
— Хагалар!!!
Словно очнувшись от долгого сна, палач резко обернулся. Ученые отпрянули: на них смотрело каменное лицо с пылающими ненавистью красными глазами.
— Заткнитесь, пока не остались без языков… — прошипело чудовище и выхватило новый прут — он был слишком тонким и сломался от первого же удара.
— Прекрати! — едва сдерживая рыдания, взмолилась Беркана. Она уже разбила руки в кровь, барабаня по барьеру. В следующее мгновение и она, и оба естественника оказались прикованными к стене: гибкие лианы, появившиеся из ниоткуда, связали ученых не только по рукам и ногам, но и заткнули им рты. Раиду попытался порвать лозы, но без толку: они усилили хватку, норовя задушить непокорного. Тем временем Лагур, никем не замеченный, копался в сундуках в поисках целительных камней. Он Хагалару не мешал, поэтому маг не обращал на него никакого внимания. Локи же после нескольких попыток взять себя в руки стало по-настоящему страшно: боли-то он не чувствовал, но это совсем не значило, что Хагалар не повредил внутренние органы. Умереть под розгами в мире отверженных было последнее, о чем мечтал воспитанник Одина. Нет, этого не будет! Он попытался высвободить руку из змеиного захвата. Да только куда там — зубы тут же впились в кожу, пресекая новые попытки. Использовать магию, одновременно удерживая защитный барьер, было невозможно. Унижение, словно кровь, растеклось по венам. Можно было попросить пощады, но если уж выбирать из смерти и унижения, Локи предпочел бы смерть. Так, по крайней мере, он мог закончить свои дни достойно. Царевич с трудом пододвинул голову к краю лежбища и обнаружил, что пруты заканчиваются. В душе шевельнулась надежда. Еще пара штук — и Хагалару будет нечем истязать. Правда, никто не мешает ему достать из небытия новые.