Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Хагалар бежал в неизвестном даже ему самому направлении. Злой на всех и вся, с единственным желанием кого-нибудь заживо сжечь или устроить локальный метеоритный дождь.
Один с трудом нашел его в подземелье около зеркального лабиринта, где много столетий подряд спал Гринольв. Хагалар был на взводе: в таком состоянии он запросто войдет в лабиринт, из которого никто никогда не выходил. Один быстро наложил на дверь дополнительные защитные чары, но давний друг даже не заметил его появления. Он сидел на постаменте и плечи его подрагивали, словно от беззвучных
— Мне очень жаль, Хагалар, — прошептал Один, но даже шепот эхо повторило многократно. — Правда, жаль.
Маг невесело усмехнулся.
— Жаль. Очередная ложь. Ты не убил его в иллюзорном мире, не свел с ума. Вернулся. Медлил. Ты ждал, что я вмешаюсь. Тебе нужен был повод для милосердия. Ты его получил. Всё как по нотам. Опять. А я опять лишь твоя марионетка, — Вождь вздохнул и поежился от стылого подземного воздуха. — Локи поплатится. За каждую дерзость. Я спущу с него шкуру, но добьюсь своего, несмотря ни на что.
— Зачем? — простой вопрос прозвучал громом. Всего одно слово: не вызов, лишь любопытство. — А зачем жить, если цели нет? — фыркнул Хагалар, обхватив голову руками. — Просто существовать остаток зим?
— Я предложил тебе достойную цель, — Один все еще не подходил близко. — Я предлагаю тебе былое могущество. Новое поколение выросло, не зная ужасов войны — это наша заслуга. Твоя в первую очередь.
— Я не буду снова твоей марионеткой! — жестко выплюнул Хагалар. — Ты уже выбросил меня однажды. А настоящие ужасы войны наше разнежившееся новое поколение просто не переживет. И это наша вина, Один.
— Тогда займись тем, чем велит тебе сердце, — Всеотец намеренно пропускал все колкости мимо ушей. Уж сколько раз они с супругой напоминали Хагалару, что это он их предал, а не наоборот — толку не было, а бессмысленно спорить Один не любил.
— Сердце велит мне не слушать ребенка и, если надо, силой впихнуть ему знания, за которые другие готовы глотки рвать, — буркнул Хагалар. — И я до сих пор не понимаю тебя. Если бы ты рассказал мне правду о его происхождении, я бы нашел способ дать ему магию, не травмируя нежную психику никому ненужной историей происхождения. Он бы ни о чем не узнал. Но вы решили, что я вам больше не нужен! Я! Я положил на благо Асгарда свою жизнь, здоровье, я жил Асгардом, нашим союзом! Тысячу, десятки и сотни тысяч раз я бы умирал ради вас! Тебя и Фригги. И что же я получил взамен? Вы мне не доверили тайну Локи. Выбросили меня в один миг. Как игрушку, отслужившую свое!
По щекам бывшего друга текли злые слезы боли. Настоящие, искренние. Один никогда не видел его слез. Ни во время жестоких тренировок, ни в тот день, когда Фригг лежала бездыханная, ни в день неожиданного расставания. Порой из-за внезапной боли на его глаза наворачивались слезы, но лишь на мгновение. А сейчас Один видел настоящие слезы отчаяния, видел в Хагаларе Локи, заявляющего в хранилище оружия о том, что он монстр. Хагалар стар. Хагалар слаб. Только сейчас Один до конца осознал это. Тот, настоящий боевой маг, никогда не опустился бы до такого позорного проявления слабости — он бы скорее
— Ты себе представить не можешь, что устроил Локи, когда узнал, что он полуетун, даже уже будучи взрослым. Он до сих пор не примирился со своей сущностью. В детстве было бы только хуже, — Один сделал пару невольных шагов к бывшему другу, но так и не решился подойти. Если он попробует утешить мага, тот возненавидит его за показную заботу.
Хагалар молчал, пытаясь совладать с собой. Он скреб короткими ногтями по камню, словно пытался таким образом облегчить свою боль, похоронить печальные воспоминания.
— Я бы нашел способ навсегда скрыть правду, — наконец, произнес он, немного справившись с собой. — Я даже знаю, что можно было бы сделать, чтобы Локи никогда не посинел от Каскета, как можно было бы развить его огненное начало. Огонь у ётунов самый обыкновенный — никто бы никогда не узнал! А то, что Локи не принял свою полукровность — твоя вина! Я бы не допустил.
— Моя, не отрицаю. Сон настиг меня внезапно, а Фригг не смогла объяснить Локи всей сути. Но мы не были уверены, что ты решишь скрывать правду. Мы даже не были уверены, что ты примешь полуетуна. Вспомни, кем ты был.
— Предположим, — Хагалар выпрямился и посмотрел в единственный глаз владыке Асгарда. Он справился с моментной слабостью и приготовился к очередной битве. — Почему не сказали позже? Когда я поборол свою кровожадность. Когда вы могли остановить меня от падения в Бездну, когда я любил вашего ребенка сильнее вас. Почему?
— Потому что к тому времени я твердо решил, что Локи никогда не узнает правду и остается моим сыном. Тебе сложно в это поверить, но я очень привязался к нему, — Один проявил на руке голограмму маленького Локи. — В нем есть обаяние. А чем больше асов знает правду, тем больше вероятность, что узнает и Локи.
— А я думаю, что все было не так. Ты губил Локи, не обучив его искусству магии, ты приучал детей к пыткам жуткими методами, ты морально издевался над ними. Я был бы против всего этого, и я бы выступил против тебя. Но ты ведь бог, а я лишь твой жалкий раб. Знаешь, во что я верю? — Хагалар сделал небольшую паузу. — В то, что одним прекрасным утром я бы не проснулся, потому что вы бы прирезали меня так же безжалостно, как час назад чуть не прирезали своего якобы любимого ребенка, и почему? Потому что наигрались, и игрушка стала мешать.
— Никому не ведомы все пути вероятностного прошлого, — глубокомысленно изрек Один. — Твоя смерть в прошлом была вероятна, как и смерть Локи. Но ты жив. И Локи жив. Это ли не главное? Ты можешь продолжать добиваться его почтения, избивая кнутом. Я ведь отдал тебе власть над ним. Я выполнил твою давнюю просьбу. Ты должен был вернуться во дворец, но не вернулся, нарушив собственное обещание. Очередное.
— И забыть обо всех прочих обязательствах, например, перед моими магами, да? — хмыкнул Хагалар. — И нет, кнут ему безразличен. Совсем другое дело — это, — лицо мага на мгновение приобрело слишком хорошо знакомый Одину хищный оскал.