Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

Локи лишь молча кивнул, принимая информацию, которая далась ему с таким трудом. Но был еще один вопрос, не столь болезненный, как первый, породивший этот мучительный разговор, но беспокоивший царевича не меньше; особенно теперь, когда он узнал хотя бы часть из того, что хотел. Решиться на еще один прыжок в неведомый омут оказалось уже не так страшно.

— Но если все так, ответь, каким ты видел мое будущее? Тор всегда был для тебя настоящим наследником, а кто я? — спросил Локи, весь подобравшись, готовый услышать любой ответ, но ожидая худшего.

— Я думал, что после коронации Тора ты займешь место по правую руку от брата, —

Один легко высвободил свою руку из безвольных пальцев Локи и пошел по направлению к выходу с кладбища. Царевич поспешил за ним, шагая чуть позади, стараясь идти след в след. После произошедшего идти рядом с отцом казалось ему какой-то невероятной дерзостью. Несмотря на все свои старания, он не приблизился к величайшему деятелю всех миров и не чувствовал себя вправе находиться подле него.

— Я не хочу быть тенью брата. Я был ею всю жизнь и больше не хочу, — Локи желал, чтобы слова прозвучали резко, но усталость навалилась на плечи, приглушая голос, сглаживая эмоции. В итоге с уст царевича слетела просьба, а не дерзость, необходимая для очередного витка бесконечного спора.

— Каким видишь свое будущее ты? — спросил Один, не оборачиваясь, вновь демонстрируя пренебрежительное снисхождение, которое столь сильно ранило полубога.

— После изгнания я думал о выживании, а не о будущем, — буркнул Локи. Он знал, какого будущего желал: он хотел править, хотел взойти на трон мира людей или еще какого-либо. Но мало того, что ему, пленнику, насильно притащенному из мира, который он пытался поработить, было совершенно невыгодно говорить о своих настоящих планах, так еще и после всех перенесенных унижений слова о троне звучали бы для Одина очередным детским лепетом, очередными безумными мечтами, на которые не стоит обращать внимания. Локи быстрым шагом подошел к своей лошади. Странно: он её не привязывал, а она, казалось, с места не сдвинулась за все то время, что они были на кладбище.

— Никто в Асгарде не отнимет твою жизнь или свободу, — твердо заявил верховный бог. Локи невольно дернулся, вынуждая лошадь идти медленнее — таким тоном Один говорил со своими подданными, а не с сыновьями.

— Даже царь Асгарда? — спросил Локи с вызовом. Почему именно сейчас, когда он мечтал отдохнуть и забыться, выкинуть из головы весь этот кошмар, Один предстает перед ним именно в той ипостаси, которую Локи жаждал увидеть еще полчаса назад? Эта ипостась должна была обагрить его кровью могилу родной матери, а вместо этого ипостась дает ему гарантии сохранения его жизни! И это было бы даже смешно, если бы не было так чудовищно грустно.

— Царь Асгарда пытается защитить тебя, — тяжело вздохнул Один, уставший от постоянной неадекватной реакции. — Локи, кто бы ни стоял за тобой, способен ли он проникнуть в сознание?

Царевич резко сжал руку на поводе лошади: он позволил себе слабость, полностью вымотался, дознаваясь до правды — и теперь, когда силы на исходе, отец вновь начинает свои болезненные речи. Горькая улыбка невольно скользнула по губам: вот и ответ на все его вопросы. Для чего сюда прибыл Один? Почему так просто отвечает, рассказывая о неприятных ему моментах прошлого? Все это было подстроено и спланировано, чтобы пленник не выдержал еще один бой и выдал все свои тайны.

— Отвечай, Локи, — тон отца из мягкого стал приказным. — Если нет, то стены Асгарда и его воины встанут на твою защиту, если да, то он может добраться до тебя, не проникая в Асгард.

— У меня нет

ответа на твой вопрос, — слишком резко ответил поверженный бог. Доводы Одина казались такими правильными и логичными, но, что скрывалось за ними на самом деле, царевич не знал и не собирался ни о чем рассказывать, отрицая само существование кого-то, стоящего выше. Он точно решил для себя, что даже пытки не принудят его к ответу! Эта мысль чуть тронула улыбкой губы, но она погасла столь же быстро, как и появилась: под пыткой Всеотца говорят все и обо всем. Ему ли этого не знать.

— Локи.

Царевич обернулся, вынужденно глядя в лицо Одина. За столетия, проведенные вместе с отцом, он научился безошибочно угадывать за интонациями действия, которые они предполагали. И интонацию, приказывающую смотреть в лицо собеседника, Локи угадывал безукоризненно.

— Если когда-нибудь в твоей голове появятся посторонние, чужие мысли, если когда-нибудь ты увидишь странные сны, не пытайся защищать сознание, расскажи обо всем мне. Или Хагалару.

— Хагалару? — переспросил Локи, стараясь скрыть ликование, которое могло случайно отразиться на лице. Его догадка подтвердилась и обросла доказательствами: все-таки он доносчик. Ощущение уверенности стоило всех мучений, которые пришлось перенести в этот день.

— Да. Проникнув в твое сознание, мощный телепат может выжечь тебя изнутри и совершить невероятные преступления в твоем теле. Поклянись, что, отбросив гордость и тщеславие, расскажешь мне обо всем. Кто бы ни был твой хозяин, он либо равен по силе, либо даже сильнее меня, сам ты с ним не справишься, — речь Одина была такой торжественной, будто перед ним стоял не один поверженный бог, а целая армия.

— Клянусь, — холодно откликнулся Локи. Выбора ему не оставили, промолчать ему бы не дали. Отец, как всегда, все решил за него.

Один кивнул, удовлетворенный вынужденной, неискренней клятвой, которую, тем не менее, нельзя было нарушить, и забрался на лошадь. Локи последовал его примеру. Похоже, что именно сейчас во дворце кто-то смертельно оскорбил Тора и вызвал его гнев, никак иначе нельзя было объяснить столь резкое усиление снегопада и появление свинцовых туч на небе, словно они собирались пролиться ливнем зимой. Царевичу хотелось побыстрее доехать до поселения. Один поднял руку в прощальном жесте. Локи кивнул, улыбнулся и все-таки задал последний на сегодня вопрос:

— Ты обладаешь великой мудростью и силой, Всеотец, — это было утверждение, не требовавшее доказательств. Подобные слова можно было бы посчитать лестью, если бы они не были насмешкой. — Почему ты считаешь, что это существо сильнее тебя?

— Потому что его ты боишься больше, чем меня, — просто ответил Один, направляя коня в сторону дворца и молчаливой свиты, мерзнувшей неподалеку.

Локи так и остался сидеть, судорожно сжимая в руке поводья, глядя, как Всеотец уезжает с кладбища, ни разу не обернувшись. Глупо было думать, что он не понимает истинной причины всего происходящего. Печальная полуулыбка выглядела наклеенной на лицо, пустой взгляд был слепо направлен вдаль. Что бы он ни делал, что бы ни говорил, все сводилось к проигрышу; не стоило даже пытаться обыграть Одина в его собственной игре. Сейчас царевичу предстояло вернуться в поселение, чувствуя всю тяжесть брошенных отцом слов, но когда он зайдет за ограду, никто не узнает, что произошло рядом с курганом, где похоронен младший сын правителей Асгарда и Ётунхейма.