Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Я даже представить не мог, что тебе понравится, — приговаривал Ивар, снимая закипевшую воду. — Признаюсь: цвета — моя слабость. Обожаю все делать цветным. Я ведь и рисую неплохо, и сам несколько красок создал. Представь себе, я ведь и в поселение попал ради чего? Ради красок! В том, заворотном мире, их ограниченный набор, а здесь я надеялся вывести сотни оттенков. И что ты думаешь, смог! Вот из пятнадцати, ты понимаешь, пятнадцати известных на сегодняшний день оттенков синего, девять — моя заслуга! — он ударил себя в грудь, чуть не пролив кипяток. — Я же вообще на все руки мастер. Рисую отлично, шить умею, сети плести, по дереву вырезать.
— Немногие на
— Ну конечно. Живем то один раз, все надо успеть. Но что есть в мире? Работа и женщины, известно же. О, женщины! Вот я не знаю, кто как, а я очень люблю магиологичек. Такие девочки! Совсем не то, что другие. Ну, целительниц я вообще не беру, я их боюсь пуще концентрированной серной, — Ивар улыбнулся собственной шутке. — К библиотекаршам с тех пор, как стукалки привезли, лучше вообще не приходить — застукают. Магички — о, такие церемонные, чванливые, не от мира сего, прямо серебро среди золота, — Ивар сделал потешно-важное лицо, прошелся по комнате, изображая мага. Локи позволил себе слегка улыбнуться. — А о естественницах я и не говорю. У них только пробирки на уме. — Ивар улыбнулся, отвлекшись от баночки и насыпав туда слишком много соли. — О Бездна! — он заметил, что переборщил с солью. — Ну вот, придется теперь еще одну банку делать.
Ивар, то ли шепча проклятья, то ли перечисляя свои достижения, бросился к сундуку выуживать новые склянки. Он поставил на стол несколько банок и стал переливать содержимое первой во вторую. Хотя, точнее было сказать «пересыпать», потому что соли там было больше, чем воды.
— Так вот, магиологи зато — все красавицы! Обожаю сидеть в их кругу. Они там о своем, о девичьем, а я ими любуюсь раз уж трогать нельзя. Красота! — Ивар посмотрел на оранжевую жидкость, в которой растворилась уже почти вся соль.
— Почему нельзя трогать женщин? — задал Локи давно интересующий вопрос, наблюдая за копаниями приятеля.
— Таков закон, мой друг, — ученый развёл руками.
— Расскажи мне, что за закон? — Царевич уже однажды отмечал отсутствие детей и теперь понял, что действительно за все свое длительное пребывание в поселении не видел еще ни одного ребенка и ни одну беременную женщину.
— Подписанный твоим отцом… — Ивар не договорил, рассмеявшись в голос. — Нет-нет, Локи, ты не подумай, я очень люблю и уважаю нашего царя, но его законы по отношению к нам — это нечто. Мы не имеем права заводить семью, детей! Не имеем права вступать в «преступную связь». Кошмар, в общем. Ну, ты же понимаешь меня как мужчина мужчину? Еще женщины, может, и могут, ну там, воздерживаться и прочее, но мы-то другое дело! Только вот каждый раз с риском для жизни навещать другие поселения — это, я скажу тебе, еще то приключение.
— Я не понимаю смысла, — ситуация казалась Локи непонятной или, по меньшей мере, безумной.
— О нет, смысл есть, с точки зрения Одина и его прихвостьев. «Прихвостье», кстати, мое слово, личное. Его уже кое-кто повторяет! — заметил Ивар. — Так вот, о чем я? Значит, нам не нужны привязанности: мы должны работать! Семья отвлекает от работы, дети — еще больше, поэтому никаких детей, никаких семей.
— И уединиться вы не можете? — уточнил Локи. Сложившаяся ситуация его забавляла.
— Уединиться? Уединиться! — разрезая ниточки, Ивар задел ножницами палец и тут же сунул его в рот, чтобы слизать кровь. — Сын Одина разве не понимает? Как тут можно уединиться? В лабораториумах работаем в командах,
— Сеновалы? — невинно предположил Локи.
— Ну это уже ниже моего достоинства, — обижено протянул Ивар. — Да и ладно если бы только это, это было бы полбеды, но сами женщины! Они же почти все смолоду в поселении, здесь выросли, впитали законы поселения, как говорится, с молоком матери, и точно знают, что здесь не действуют законы Одина, здесь одни законы для мужчин и женщин — ну не безумство ли, я тебе скажу? Женщина должна выполнять свою женскую роль, а у нас то все равны. Вот и в любви женщины хотят быть равными, а как этого достичь? Вот и никак. Много тут таких гордых, отрицающих свое женское начало и женскую природу. Исследовательниц! Фу! Нет, конечно, кто-то что-то нарушает, кто-то с кем-то бывает, но если дело кончается беременностью…
— То женщину убивают, изгоняют или просто публично наказывают? — насмешливо поинтересовался Локи, отмечая про себя, что стоило почитать законы поселения. Его они, конечно, не касаются, но интересно же, что за безумства разрешены в этой безумной стране, где даже Один не совсем царь.
— Да нет, что ты, конечно, нет, — отмахнулся Ивар. — Но женщина же теряет трудоспособность, ребенка потом надо как-то сплавлять её семье, если она с ней не во вражде, сложно все. К тому же ведь любовники — это привязанность, а она мешает работать. Тьфу ты, бред.
— Согласен, — отозвался Локи, дрожа всем телом — он закончил размешивать соль, а Ивар закончил вешать ниточки. Надо было уйти к себе и лечь, но он понимал, что сил не хватит.
— Ну все, теперь ждем несколько недель, и я презентую тебе великолепные, красивейшие кристаллы, — клятвенно пообещал Ивар.
— Хорошо, — ответил Локи, отходя к креслу и надеясь, что ему еще хватит сил хоть на что-то полезное. — Займемся Тессерактом?
— Если я больше ничего не могу для тебя делать, — протянул Ивар с надеждой.
Локи крайне удивляло подобное поведение: ему казалось, что Ивар делает все, только бы не начинать работать с Тессерактом. Когда они доходили до изучения свойств, то ученого нельзя было оторвать от артефакта: он углублялся в работу и проверял выкладки Локи, которые тот по памяти воспроизводил. Параллельно он обычно что-то рассказывал, Локи задавал наводящие вопросы, так что Тессеракт вскоре оказывался на дальнем столе, а юноши беседовали, не замечая времени. Если большинство жителей поселения относилось к своим обязанностям столь же халатно, сколь Ивар, совсем не удивительно, что многие открытия так и не состоялась, а многие исследования не были доведены до конца. Ивар был приятным собеседником, хорошим приятелем и интересным рассказчиком, но он был плохим ученым, рассеянным и отвлекающимся.
— Можешь, — задумался на мгновение Локи, пододвигаясь ближе к огню и понимая, что уже не согреется. — Нарисуй мне карту поселения.
— Хоть сейчас! — шустрый маг тут же вскочил, подошел к маленькому сундучку и выгрузил множество каких-то невиданных вещиц, которые Локи казались хламом.
— Вот! — ученый победоносно потряс листами белой бумаги. — Едва нашел. Для стукалок бумага. Смотри, какая белая! Рисовать на ней одно удовольствие.
— Кто такие «стукалки»? — поинтересовался Локи, наблюдая, как Ивар аккуратно склеивает несколько листов бумаги, превращая их в один большой, мановением руки скидывая на пол все наработки по Тессеракту.