Лотос, рожденный в грязи
Шрифт:
– А мама в магазин ушла?
Снежана помотала головой – она не знала, куда ушла мама, но это не мог быть магазин, потому что туда не ходят с чемоданом. С чемоданом ездят к бабушке в другой город или на море летом. Но сейчас была зима, мама надела шубку…
Все это она и изложила отцу, как могла, не выговаривая букву «р» и запинаясь. Константин Викторович выслушал дочь, поставил ее на пол, поправил платье и попросил:
– Снежа, ты пока посиди тут, я сейчас… – и быстрыми шагами вышел из комнаты, тоже оставив Снежану одну.
Это ощущение
Снежана боялась, что папа тоже уйдет и не вернется. Иногда ее брала с собой на работу тетка, младшая сестра отца, работавшая гримером в театре, и вот там Снежана чувствовала себя очень хорошо. Жаль, что тетя не могла посвящать ей больше времени.
Няня научила Снежану рисовать, вернее, заметила, что у девочки явно есть способности, а потому начала сперва потихоньку развивать их сама, а затем уговорила Константина Викторовича отдать девочку в художественную школу. Снежана училась с удовольствием, ее работы часто брали на выставки, а преподаватели наперебой советовали подавать документы в любой из художественных вузов и не бояться конкурса.
Но у Снежаны были свои планы. Художественную школу она окончила как дань благодарности и уважения няне, но красный диплом сунула в антресоли сразу в день его получения. Поступать она собиралась в Университет МВД и даже отцу об этом не говорила, потому что не хотела, чтобы он, не дай бог, попробовал ей помочь.
«Если меня туда возьмут, то только благодаря моим способностям, как в художку, – сцепив зубы, думала Снежана, отжимаясь от пола в запертой комнате или подтягиваясь на турнике в соседнем дворе, чтобы не увидел отец. – Если провалю экзамены, значит, это не мое. Но я их не провалю, вот ни за что».
И она действительно ничего не провалила, получив почти везде максимально возможный балл. Отец, которого она в буквальном смысле водила за нос последние полгода, рассказывая, что готовится в историко-архивный институт, был шокирован и одновременно обрадован заявлением дочери о зачислении.
– А как же историко-архивный? – не совсем логично спросил он, глядя на раскрасневшуюся от удовольствия Снежану, заскочившую к нему с новостью прямо на работу.
– Ну, папусик! Какой архивный, ну ты чего? Где я – и где те архивы? Я ж им там всех мышей распугаю! – смеялась дочь. – Я опером буду, как ты.
– А других специальностей нет?
– Нет! – радостно подтвердила она. – Буду продолжать династию.
Вечером подполковник Калинкин пришел домой с большим букетом роз и бутылкой шампанского.
– Ого! – многозначительно протянула дочь, принимая все это из его рук. – Мы будем праздновать?
– Обязательно! – подтвердил отец, пристраивая форменную фуражку на вешалку. – Правда, тебя сперва для порядка следовало бы выпороть, но ладно, признаю – ты молодец.
– Что, кто-то позвонил? – уткнувшись
– Как тебе удалось председателя приемной комиссии уговорить молчать?
– Папусик, дядя Игорь долго упирался, хотел даже, вот как ты, выпороть, но потом передумал, – рассмеялась Снежана, довольно легко подбившая старого друга отца ничего тому не рассказывать до объявления результатов.
– Сговорились, значит? Он мне позвонил сегодня, сказал, что ты одна из лучших была. Ну что сказать? Надеюсь, ты выбрала правильно и жалеть не станешь.
– Чего вдруг? – отозвалась дочь, аккуратно подрезая длинные стебли роз и по одной отправляя их в большую вазу.
– Да странно это… Рисовала-рисовала, и вдруг – на тебе!
– Рисовать ничего не мешает курсанту Университета МВД. Да и вообще… кто знает, когда пригодятся полученные знания? Может, что и никогда, правда же?
– Все может быть, – согласно кивнул отец. – Ну, накрывай стол, будем праздновать. Мишка-то твой зайдет?
– Ну, пап… – склонив голову, чтобы отец не видел, как она покраснела, пробормотала Снежана.
– Да что – «пап, пап»? – передразнил Константин Викторович. – Год уже встречаетесь, сколько можно прятаться?
– Ты откуда?.. – ахнула Снежана.
– Удивляешь ты меня, Снежана Константиновна. Я разве не в полиции работаю? – подмигнул отец. – Давно все про дружка твоего знаю – и кто, и что, и куда поступил. Молодец, кстати, серьезный конкурс был. Давай, звони, пусть приходит, будем знакомиться.
Миша Рожков учился в параллельном классе, они давно дружили, но ровно год назад все вдруг изменилось, и Снежана начала понимать, что испытывает к нему не просто дружеские чувства. Да и Рожков теперь при встречах краснел и не смотрел ей в глаза. Мало-помалу отношения перешли на другой уровень, они начали гулять за ручку и целоваться в подворотнях, в кино теперь ходили только вдвоем, как и на каток зимой, и на лыжную базу.
Миша много занимался спортом, но поступать собирался в медицинский, серьезно готовился, но успевал еще натаскивать Снежану по физической подготовке. В институт он поступил, как и мечтал, собирался стать хирургом, как дед.
Знакомство отца с Рожковым прошло гладко, не было какой-то неловкости или смущения, и Снежана, глядя на то, как свободно общается Миша с Константином Викторовичем, расслабилась. Ей очень хотелось, чтобы папа одобрил ее выбор, чтобы Миша понравился ему так же, как ей.
Когда вечером они с отцом убирали посуду, Снежана прямо спросила:
– Папусик, ну как?
– Что – как? – переспросил отец, вытирая бокал салфеткой.
– Как тебе Мишка? Понравился?
– Нравиться, дочь, он должен тебе. А меня он будет устраивать ровно до тех пор, пока тебе с ним будет хорошо. Только вот профессия твоя в будущем может помешать, не думала об этом?
– Как, интересно, сможет помешать моя профессия? – Снежана возила губкой по тарелке и не очень понимала, что хочет сказать отец этой фразой.