Лотос, рожденный в грязи
Шрифт:
– Надо у него спросить, как она до его посадки одевалась, – задумчиво произнесла Тина. – Потому что какое-то нехорошее предчувствие у меня… Бабуля эта вообще не так проста, как нам бы хотелось.
– Мне лично сейчас хотелось бы в душ и спать, – пробубнил Вовчик, глядя на навигатор. – А до дома еще пилить и пилить.
– Ну, завтра поспим чуть подольше, на утро никаких встреч вроде нет, – пожала плечами Тина. – Кто же знал, что сегодня все так затянется…
К сожалению, Тине поспать подольше не удалось, ее разбудило
Чертыхнувшись, она вылезла из-под одеяла и на цыпочках, чтобы не тревожить Добрыню, взяла мобильник, увидев на экране фамилию «Садыков». Это тут же примирило ее с необходимостью вставать в такую рань, потому что наверняка у Николая Петровича была информация.
– Алло, – сказала Тина негромко, закрывая за собой дверь спальни.
– Доброе утро, Тина. Не разбудил? – пробасил Садыков.
– Нет, я уже проснулась, – соврала Володина бодрым голосом.
– А я по делу. Договорился я с Лизой, у нее сегодня только до обеда занятия, потом она свободна и сможет поговорить с вами.
– Отлично! – обрадовалась Тина, окончательно проснувшись. – Ей удобнее на улице говорить или в людном месте?
– Ну, это уж вы с ней обсудите, когда встретитесь. Назовите место, я передам.
– Тогда в час дня в сквере у Павелецкого вокзала – знаете, где это?
– Ну, я, положим, знаю, – усмехнулся Николай Петрович. – А Лиза вряд ли, она, как вы понимаете, еще не совсем вернулась в цивилизацию, так сказать.
– Я могу сама приехать, куда она скажет, – быстро переиграла Тина, но Садыков отказался:
– Нет, не стоит. Пусть привыкает. Значит, в сквере на Павелецкой в час дня?
– Да, я буду ждать ее на лавке ближе к переходу. Зонтик красный возьму на всякий случай, буду в руках держать.
– Отлично, так и передам – в руках у девушки будет красный зонтик. Но я уверен, что и вы ее не пропустите, – загадочно сказал Садыков. – Только у меня просьба, Тина.
– Какая? – с готовностью отозвалась Володина.
– Если Лиза не захочет говорить о чем-то, не давите, не напирайте. Я понимаю, вам нужна любая информация, но эта девушка была фактически в рабстве, не мне вам объяснять, что подобное быстро из памяти не выветривается.
– Ну что вы, Николай Петрович, конечно. Я буду очень деликатна, – заверила Тина. – И – спасибо.
– Одним «спасибо» не отработаете, дорогая Валентина, – рассмеялся Садыков в ответ. – Я потом потребую подробный реферат с полным описанием культа, создателей, последователей, методов вербовки и схемой управления.
– Я так диссертацию напишу, – улыбнулась и Тина. – Конечно, Николай Петрович, как дело закончу – обязательно поделюсь материалами.
– Тогда удачи вам с Лизой.
Садыков положил трубку, а Тина, раздернув по привычке шторы в кухне, уселась за стол и взяла ноутбук.
Снежана Калинкина привыкла относиться к работе серьезно. Все, за что бралась, она делала на пределе своих возможностей, будь то наружное наблюдение за объектом
Придя в агентство, возглавляемое Тиной Володиной, Снежана почувствовала, что попала в нужное место и нашла «своих» людей. Тина, встретившая ее довольно сурово, позже открылась ей с другой стороны, оказавшись общительной, веселой и справедливой. Она много требовала, но сама делала едва не в два раза больше.
Добрыня вообще был рубаха-парень, хотя границ не нарушал, и Снежана совершенно четко чувствовала, что не интересует его ни в каком ином качестве, кроме как напарница. Он ее так и называл – напарница, если не обращался по имени.
Когда Кущин позвонил и просительным тоном рассказал о новом деле и большой загрузке, Снежана, кайфовавшая до этого момента на диване в наушниках, даже не подумала, что может отказаться и заявить, что у нее вполне заслуженный отпуск.
– Да не вопрос, – тут же согласилась она. – Кидай установочные, завтра и стартану.
– Ты только смотри не переиграй там, – предупредил Добрыня. – Имеем дело с хорошо организованной структурой, там даже не сразу поймешь, кто кого и как вербует, так что будь осторожна, старайся в контакт не вступать, просто наблюдай и фиксируй, где бывает, с кем видится.
– Ну, поучи меня еще! – фыркнула обиженная Калинкина, уже считавшая себя довольно неплохим спецом по сектантам и их жизни.
– И поучу, – наставительно произнес Кущин. – У всех, кто работает недолго, возникает ощущение, будто они уже все про все знают, их-то не обведешь, не заболтаешь. Но поверь – оглянуться не успеешь, как уже сама денежки очередному богу Кузе тащишь. Голову всякий раз чистить надо, напарница. Я потому и говорю – ты еще мало опыта имеешь, хоть и стараешься, поэтому не лезь в базар, не вывезешь. Со стороны наблюдай – и все, больше нам пока и не требуется.
Снежана молчала. Она понимала, что Добрыня прав, но признавать это вот так, с ходу, было обидно. Она и на прежней работе считалась неплохим опером, правда, не умела держать язык за зубами и совершенно не понимала всех подковерных игр, в которые ее пытались втянуть коллеги. Она запросто могла сказать дураку, что он дурак, не глядя на количество звезд на погонах, или отказаться плести интриги против кого-то, потому что считала это неправильным. В этом она была очень похожа на своего отца, ушедшего на пенсию в звании полковника и всю жизнь отдавшего службе в полиции.
Он растил ее один с пятилетнего возраста, так сложилась их жизнь. Мать Снежаны в один день просто собрала вещи и ушла, не оставив записки, не позвонив мужу, даже не поцеловав дочь на прощание. Просто подхватила чемодан, открыла входную дверь и тут же захлопнула ее за своей спиной. Маленькая Снежана осталась одна в квартире и просидела на полу в коридоре до возвращения отца.
Тот не сразу понял, в чем дело, рассердился, что ребенок сидит на полу в тонком платьице, подхватил Снежану на руки и пошел в комнату, на ходу спрашивая: