Ложь
Шрифт:
– Доброй ночи, и большое Вам спасибо за все.
– Пока еще не за что благодарить… Только не забывайте, что самое большое мое желание –
быть Вам полезным, всем, чем смогу, как сказал прежде… Я у Ваших ног, мадам…
Месье Бело вышел. Деметрио в ярости повернулся к Веронике…
123
– Может объснишь, зачем вернулся этот глупец?..
– Думаю, он сам вполне объснил тебе это…
– Чтобы не ставить тебя в неудобное положение, я не обошелся с ним, как он того заслуживает,
– Дверь была открытой… и к тому же ему столько лет, что он мне в отцы годится…
– Я никогда не верил в отцовские чувства этого типа. Поэтому и вернулся по горячим следам…
– Ах, поэтому.
– Спускаясь, я увидел официанта, который принес кофе, и он сам все рассказал мне, хоть я его и
не спрашивал.
– Да, и что же?
– Мне кажется совершенно неправильным, чтобы ты принимала его в мое отсутствие.
– Это – его дом, а мы – его гости…
– Мы – постояльцы его отеля для путников, и платим за это. Ничто не заставляет нас терпеть
его, если его общество нам неприятно.
– Но мне было приятно его общество.
– Он – болван, престарелый тщеславный юнец, чванливый хлыщ с проблесками дешевого фило-
софа.
– Ты судишь о нем очень строго. Мне он кажется хорошим человеком, особенно приветливым и
любезным. Порой, когда ты несчастен и бесконечно одинок, становится так хорошо от одной улыбки
и доброго слова…
– Ты жалуешься?..
– Нет, отчего же?.. Не дашь ли мне сигарету?..
– Ты никогда не курила.
– Ну а теперь начинаю… Думаю, тебе не покажется чудовищно неправильным и это тоже. Ты
ведь не откажешь женщинам в праве курить, как отказываешь им в праве спросить своего мужа, где
он провел всю ночь, пока жена напрасно ждала его.
– Вероника…
– Не беспокойся, я уже поняла, что не должна больше спрашивать тебя об этом, да я и не стану.
Когда ты ушел, я подумала, что ты не вернешься до тех пор, пока не прибудет пирога. И, кстати, раз
уж ты выпроводил месье Бело, думаю, что ты спокойно уйдешь снова.
– Ты глубоко заблуждаешься… Я и не подумаю снова покинуть отель. А если этот старикашка
Бело следит, когда я уйду, чтобы вернуться, то его ждет большое разочарование.
– Это нечто большее, чем просто признательность месье Бело… Ты меня не оставишь, опасаясь
его.
– Я боюсь?..
– Предпочитаешь, чтобы я сказала, что ты ревнуешь?..
– Я ревную?.. К этому дураку?.. К этому старому пройдохе, как, верно, называют его индейцы?..
Нет, Вероника, сожалею, что лишаю тебя иллюзии, тешащей твое тщеславие, но я не ревную,.. ни-
когда не ревновал и никогда не буду.
– Ну, что ж, если
рые твои выходки, так это мысль о том, что ревность заставляла тебя страдать.
– Ну так, не хочешь – не прощай… Мне все равно.
– Ты хочешь сказать, что тебе ничего не важно?..
– Я пытаюсь доказать тебе, что не все мужчины – простые марионетки в твоих руках, грустные, печальные куклы, с которыми ты играешь, приводя в смятение их чувства, сводя их с ума, вырывая их
сердца, чтобы потом отшвырнуть их…
– Деметрио, что ты говоришь?..
– Или привязать к своей юбке, чтобы они прислуживали тебе лакеями, или солдатами, как Хулио
Эстрада, или были верными слугами, как этот бедный дурачок, твой братец Джонни…
– Деметрио!.. И как только у тебя хватает смелости говорить мне такое о них, и обо мне самой?..
Что все это значит?..
124
– Думаю, я выразился предельно ясно… И не говори сейчас, что ты меня не понимаешь…
– Нет. Сейчас я не хочу понимать тебя. Сейчас я не хочу думать, что ты говоришь то, что чув-
ствуешь. Я предпочитаю представлять, что тебе доставляет удовольствие мучить меня, не знаю поче-
му, отыскивая самые жестокие слова, самые горькие сравнения и имена, чтобы как можно больнее ра-
нить меня, попрекать меня поступками, которые я никогда и не думала совершать…
– Нет, Вероника… Я до сих пор не произнес имя, которое еще может ранить тебя.
– Какое же?.. Назови его!.. Скажи сразу, кто это был… Думаю, в этом была причина твоего не
понятного поведения, твоих грубых извозчицких манер…
– Вероника!
– И не только со мной, со всеми людьми, с тех пор, как мы покинули Рио-де-Жанейро… Со слу-
гами, со служащими, с попутчиками, с управляющими агентств, а теперь и с этим бедным месье Бело, который совершил самое большое преступление, приветливо поговорив со мной…
– Все это означает нечто большее, чем просто любезность. Это кофе, шампанское, эти прокля-
тые цветы… Неужели он так обслуживает всех проезжающих?..
– Тем больше причина поблагодарить его за оказанное уважение…
– Уважение… по отношению ко мне его, вероятно, не будет. Два раза я заезжал в этот отель, и
он даже не взглянул мне в лицо. Теперь же он увидел тебя, и с тобой все по-другому. Он – сама любез-
ность, все эти расшаркивания и благоговение… Хорошо еще, что в Порто Нуэво нет ни отелей, ни от-
ставных шансонье, ни презренных поклонников, превратившихся в преданных псов… Там ты будешь
только со мной, одна, понимаешь?.. Совершенно одна!.. Там не будет никого, кто тупо встал бы на