Ложь
Шрифт:
стани, там уже должен находиться поджидающий нас Игуасу, тот индеец…
– Игуасу?..
– Я не знаю прозвище ли это, его имя, или фамилия… Так зовут индейца тупи, у которого вели-
колепная пирога. Это самый надежный транспорт, чтобы плыть вверх по реке до Порто Нуэво…
– Пирога?.. Мы поплывем в пироге?..
– Это – гвоздь программы! Приключение, которое повегло бы в ужас любую другую женщину
не такую, как ты. Но, разумеется, у тебя остается выбор: если
вратиться отсюда одна в дом твоего дяди…
– Деметрио!..
Жгучие глаза Вероники буквально вонзились в Деметрио, она сжала губы, чтобы сдержать по-
ток рвущихся с них слов… С каким неистовым неудержимым порывом выкрикнула бы она ему, что
все это не страшит ее, ничто не пугает ее больше, чем он сам: его хмурость, его мрачный взгляд, ледяная улыбка, кривящая его губы!..
На минуту Вероника подумала, что он желает только одного – подвергнуть ее ужасному испы-
танию. Подозревая и ревнуя, он хочет измерить, насколько сильны ее любовь и нежность… Эта мысль
дает ей силы продолжать и придать своему голосу оттенок легкой иронии.
– Думаю, мы оба могли бы отдохнуть в отеле “Сан Педро”… Полагаю, вчера ты не спал,.. если
только на вязанке дров, или в гамаке какого-нибудь матроса…
– Что ты говоришь?..
– Просто то, что мне представляется… Я не имею понятия, где ты провел ночь…
– Ты должна будешь привыкнуть к тому, что я провожу ночи и дни там, где мне больше нравит-
ся, и не должен давать тебе объяснений…
– Ах, вот как?..
– Возможно, ты уже поняла, что я не мог покинуть судно, и на нем нет ни кабаре, ни кабаков, ни
притонов. Я провел ночь на свежем воздухе, потому что жара была невыносимой.
Ему захотелось оправдаться… Такую душевную муку и грусть выражают глаза Вероники… Но
сразу же, словно раскаявшись, он грубо хватает ее за руку.
– Не проведем же мы это утро, стоя здесь… Войдем в отель. Все на нас смотрят…
***
– Неплохая комнатка, правда?..
– Нет!..
– Воспользуйся ею… Тебе нужно отдохнуть и поспать. В те дни, что мы проведем в пироге, сде-
лать это будет крайне неудобно.
– Представляю себе…
– Думаю, что я тебя предупредил…
– Не повторяй этого больше,.. я ни на что не жаловалась!.. А также, я не нуждаюсь в твоих
напоминаниях, что обещала идти за тобой, куда бы ты ни пошел… Я выполню то, что обещала и сдер-
жу свои клятвы. Те, что дала тебе и те, еще не забытые, что произнесла перед алтарем… Ты их по-
мнишь?..
– Я не понимаю, на что ты намекаешь…
– На послание Святого Павла… у него очень выразительные слова.
Деметрио
вспоминает те слова, сказанные епископом, проникшие в его душу и ранившие его, словно тонкие
ножи. И сейчас она повторяет их в этой просторной, несуразной комнате отеля Сан Педро с четырьмя
балкончиками с видом на речной причал, со старинной венской мебелью, широкой кроватью в коло-
ниальном стиле и зеленым шелковым струящимся балдахином, как будто призывающим к любви, или
отдыху. На столе – аппетитный завтрак, к которому они едва притронулись: молоко, горячий
116
шоколад, холодный цыпленок, теплый хлеб с золотистой корочкой и огромный поднос с превосходны-
ми фруктами этого края.
– Ну, ладно… Я тебя покидаю. Если индеец на пристани, мы продолжим путешествие прямо
сейчас.
– Не поев и не поспав?..
– Я думаю, что мы поели и отдохнули с избытком, но ты можешь отдохнуть до отъезда, часов до
пяти-шести.
– Я одна…
– Жена бедняка не может ожидать, что муж будет находиться рядом с ней целый день, осыпая ее
ласками и глупыми любезностями…
– А жена влюбленного мужчины, что может ожидать от него она?.. Равнодушия, черствости, хо-
лодности, грубости?..
– Ты сказала грубости?..
– Это грубое слово. И, к несчастью, оно начинает соответствоать твоему поведению, Демерио.
Что с тобой?.. Ты не хочешь мне ничего рассказать?
– Мне нечего тебе сказать.
– Деметрио!..
– Ну, что!..
– Деметрио… что я тебе сделала?..
– Мне?.. Абсолютно ничего, дорогая…
– Деметрио мой…
– Ради Бога, прошу тебя, я предпочитаю прежний тон. Будь недовольна, суй мне в лицо мою
грубость…
– Ты предпочитаешь подобный тон моей нежности?.. Моей любви?.. Моему страстному, неисце-
лимому желанию сделать тебя счастливым даже ценой собственного счастья?..
– Я никогда не видел ничего более глупого и нелепого, чем стремление осчастливить другого.
– Деметрио!
– В этом мире никто не счастлив… Что ты скажешь человеку, который пожертвовал самыми
цветущими, самыми светлыми годами своего отрочества и юности, чтобы дать дорогу младшему бра-
ту, чтобы подготовить все для счастливой жизни. И вот после стольких хлопот – дело сделано, а брата
подтолкнули к самому беспросветному отчаянию, к самым отвратительным порокам, возможно, и к
самоубийству… Ну, что ты думаешь?..
– Этот случай кажется мне ужасающе печальным, но я не поняла, при чем тут мы.