Луч во тьме
Шрифт:
— Здравствуйте, здравствуйте! — обрадовалась и Екатерина.— Пойдем, Стасик, посидим на скамеечке, поговорим... Как здоровье бабушки? Когда они уселись в укромном местечке, вдали от людей, улыбка исчезла с ее лица: — Я уже четвертый день прихожу сюда. Что- нибудь случилось? Мы все очень переволновались. — Все в порядке. Был очень занят. Вот бумага, возьмите. Передайте Борису: шоссе вне всяких по- дозрений. Однако следует быть осторожными: в ге- стапо поступили листовки с подписью «Смерть не- мецким оккупантам!» от шпиков из Киева, Нежина, Бровар, Фастова... Они распрощались. Екатерина волновалась. Сегодня она выполнила первое задание, которое поручил ей двоюродный брат Борис Загорный. Владимирская горка. Отсюда по крутым тропин- кам она сбежит вниз, на Подол, как бегала сотни раз в детстве. Там она условилась встретиться с братом. Екатерина торопилась. Она с утра не была дома и беспокоилась о своих детях — четырехлетней Нонне, восьмилетней Эле и пятнадцатилетней Гале. Что заставило ее, мать троих детей, связаться с подпольщиками? Ведь она никогда не интересова- лась политикой, не была даже в комсомоле. Жила себе с мужем метеорологом, помогала ему состав- лять прогнозы погоды. А когда муж умер, целиком отдалась воспитанию дочерей. Поселилась в Мыль- ном переулке у родителей, в старой хате. Но и сюда, в заросший бурьяном гористый, безлюдный переу- лочек, в маленькие хатенки, ворвалась война. Никогда не забудет Екатерина одного летнего дня 1942 года. Ничего не подозревая, возвращалась она домой с базара. На улице ее остановил
Екатерина поселилась на Кожемяцкой, где жили Загорные. ...Вот и Подол. Вот и улица, на которой ее ждет Борис. Она сразу заметила невысокую фигуру бра- та. Настоящий пан! К его рыжеватой шевелюре и острой бородке очень идет светло-серый костюм. Рядом с братом — высокий, русоволосый юноша. Борис взял юношу под руку и пошел с ним навстре- чу сестре. «Видно, свой»,— подумала Екатерина. — Наконец встретила! Вот возьми,— подала она брату сверток и шепотом передала слова Вышемир- ского. Борис крепко обнял сестру: — Катя, ты сегодня сделала большое дело! Спа- сибо, родная. Но отныне тебе придется встречаться со Стасиком чаще. И этого парня на всякий случай запомни, вероятно, он тебе еще пригодится. Высокий улыбнулся Екатерине. Это был Сергей Ананичев. 7. (Из дневника Григория Кочубея) 8 сентября 1942 года. Квартира братьев К.1 пре- вратилась в арсенал. Сюда Сергей и Николай сносят оружие, которое им удается раздобыть. В последнее время нам везет: достаем много оружия. К этому делу привлекли парней, работавших в «Обществе Сименс». Но их деятельность там неожиданно обор- валась. Начальство узнало о дружбе Меринга с рабочи- ми-украинцами, и его выслали в Германию. При- шлось и наших ребят немедленно оттуда убрать. Жаль мне этого Меринга, хотя ни разу его не видел. Много добра он нам сделал. Кто теперь бу- дет переводить листовки на немецкий язык? При- дется самому попробовать. Хочется записать волнующую историю. Если бы писатель рассказал о ней в книге, рецензент, дол- жно быть, заметил бы: «Надуманно, неправдопо- Дмитрия и Федора Кудренко на Фроловской, 3. 85
добно». Но история о том, как Федор К. добыл пу- лемет и ящик гранат, на самом деле произошла в оккупированном Киеве. Федя заметил, что чердак соседнего дома облю- бовали два паренька, и вскоре подружился с ними. То были братья Миша и Коля. Дружба эта длилась несколько месяцев, и братья вступили в пожарную команду, которая охраняла днепровский мост. По- жарники носили серую форму с зелеными обшла- гами полевой жандармерии. Ребята рассказали Федору, что в помещении по- жарной команды имеется кладовая, где хранится оружие: ящики с гранатами, пулемет, снаряды. Вскоре братья стали закадычными друзьями кла- довщика. Как-то Миша и Коля принесли Федору по гра- нате. Успех окрылил их, и они натаскали много гра- нат. Потом разобрали пулемет и по частям перета- щили его к Федору. В кладовой поднялась суматоха. Мальчишкам больше появляться там нельзя было. Федор поспе- шил сплавить их к партизанам. Пришлось и ему уйти в отряд: их частенько видели вместе. А чтобы окончательно замести следы, если вдруг гестапо вздумает искать Федора, мы послали его отца в ре- дакцию газеты «Новэ украинськэ слово» и он подал объявление, в котором просил лиц, знающих о месте пребывания сына, не вернувшегося с работы, сооб- щить ему по домашнему адресу. Вскоре это объяв- ление было опубликовано, и Федора гестапо не искало.
Гла в а пятая ДО ПОСЛЕДНЕГО ДЫХАНИЯ 1. Дмитрий Лисовец нервничал. После провала Ки- евского подпольного горкома партии он никак не мог нащупать связей с уцелевшими подпольщи- ками. Положение усугубилось тем, что документ, сфабрикованный подпольным горкомом, устарел, и он даже на улицу не мог показаться. К счастью, его дружку Сергею Билецкому удалось легализоваться: он устроился грузчиком на вокзале. В свободное время Сергей бродил по городу в надежде встретить кого-либо из подпольщиков, а Лисовец вынужден был отсиживаться на Мокрой улице в маленькой ха- тенке Лаврентьевны. От нечего делать начал зани- маться с хозяйкиной дочкой, четырнадцатилетней Тамарой — преподает ей историю, математику. Жаль девочку, годы проходят, а она, как и все маленькие киевляне, не учится. Сумеет ли он когда-нибудь по-настоящему от- благодарить Лаврентьевну за все то, что она делает для них? Ведь женщина жизнью рискует, скрывая их. На каждом столбе висят объявления: военный комендант и рейхскомиссар Украины сулят смерт- ную казнь всем, кто будет поддерживать или скры- вать партизан, саботажников, пленных-беглецов. Лисовец задумался: имеет ли он право подвер- гать опасности жизнь Лаврентьевны и ее детей. «Если и сегодня Сергей возвратится домой ни с чем,— решил он,— то попробую выскользнуть из Киева и отправиться на поиски партизан». В этот момент, радостный и оживленный, прибе- жал Билецкий. — Знаешь, Дмитрий, кого я встретил? Шешеню! Кольку Шешеню из Нежина. 87
— Где же он? — Потерпи, завтра встретитесь. Легко сказать «потерпи»... Ночь тянулась мучи- тельно долго. Вспомнились школьные годы, дружба с Шешеней, первые самостоятельные шаги в жизни. Заснул Дмитрий уже под самое утро, но тут его раз- будил гость: Николай Шешеня. Крепко обнялись и расцеловались друзья детства. Потом, как водится, пошли воспоминания... — Помнишь, как мы ездили в Киев на экскур- сию? Кажется, это было в седьмом классе? — спро- сил Шешеня. — Помню... А помнишь, как ты в театре потерял шапку? — А вы собрали деньги и купили мне новую. Пом- нишь? И на еду уже не хватило денег. Долго я берег ту шапку. Опять помолчали. Вдруг Николай поднялся и спросил в упор: — Скажи, Дмитрий, ты остался коммунистом? — А ты? — вместо ответа прошептал Дмитрий. И оба облегченно вздохнули, поняв, что могут по- прежнему доверять друг другу. Так в парторганизации «Смерть немецким окку- пантам!» появилась новая группа — Дмитрия Иоси- фовича Лисовца. Двое. Что это за группа? Много ли сделаешь вдвоем? Лисовец и Билецкий начали искать людей. Как-то Лисовец сказал: — Знаешь, где надо искать людей? На заводах «Ленкузница», «Большевик», в железнодорожном депо имени Андреева. Там работают военнопленные. Страшно смотреть на них: голодные, истощенные, сквозь рваные гимнастерки просвечивает черное тело в ранах и болячках. Каждого, кто хоть на минуту остановится, эсэсовцы плетками бьют. Надо выру- чать людей! — Но как? — спросил Сергей. — Да, дело трудное. Решили посоветоваться с Шешеней. ...Пятнадцать минут пятого. Лисовец уже дважды обошел Владимирский собор, у которого он должен был в 4 часа дня встретиться с Шешеней. Ноги увя- 88
зают в каштановой листве. Никто не убирает эти листья, а они летят и летят золотым дождем. Ти- шину нарушает только шелест листьев, и кажется, кто-то осторожно подкрадывается к тебе. Вот сейчас схватит... Сколько можно так ходить? Того и гляди привя- жутся полицаи. А Шешени все нет. Неужели провал? От этой мысли Дмитрий даже вздрогнул. «В такие минуты седеют»,— подумал он и непроизвольно вытащил из кармана маленькое зеркальце, которое нашел на улице и припрятал для дочки Лаврентьевны. Поглядел в него и увидел из- нуренное лицо с пышными, как у запорожца, усами. Только золотистый чуб и большие серые глаза были его, Дмитрия. Улыбнулся: Инна, подруга, жена, на- зывала его чуб гордостью семьи Лисовцов. Инна... Дмитрий опять помрачнел. «Что с ней?» Он свято хранит ее последний подарок — зашитую ею в отво- рот пиджака ампулу с ядом. «Милый мой доктор Инна, это твое последнее лекарство»... — Любуетесь собою, молодой человек? — Шешеня! Будь ты
Оживленно, даже суматошно становится во дворе в 3 часа, во время обеденного перерыва. «Вот это удоб- ный час,— решил Лисовец.— В этой суете можно выйти с заводского двора на улицу. Главное — не задерживаться на улице, а поскорее скрыться куда- нибудь». На другой день ровно в 3 часа около завода по- явился старик с котомкой за плечами — то был Сер- гей Билецкий. Улучив минуту, когда эсэсовец с плет- кой отошел в глубь двора, он бросил через забор кисет с махоркой. В кисете кроме махорки лежали свернутые в трубочку три пропуска на право выхода с территории завода и записка: «Выходите сейчас!» Через несколько минут из заводских ворот вышли трое пленных. На противоположной стороне улицы их ждали Лисовец и друг Билецкого — Петр Сорокрш. — За нами!—произнес Дмитрий и скользнул в проходной двор. Когда эсэсовцы обнаружили исчезновение плен- ных, те были уже далеко от завода. Двое из них имели в Киеве знакомых и отправились их разыски- вать. А третий — он назвал себя кадровым военным Виктором Левченко — спросил: — Можно, я с вами? Другой дороги у меня нет... — Пойдем,— ответил Дмитрий. В группе Лисовца появился еще один подполь- щик. Поезд на Винницу уходил в 6 часов вечера. За не- сколько минут до отправления к последнему вагону, в котором обычно ехало гражданское население, по- дошли двое. — Предъявите документы! Рядом с кондуктором стоял чиновник немецкой комендатуры. Как назло, пассажиров было мало. Про- верка проводилась тщательно. Дошла очередь и не- коего Антона Любезного, предъявившего вместе со своим спутником Виктором Левченко документы и командировочные удостоверения завода «Ганибек» о том, что они работают уполномоченными по заго- товке топлива. Чиновник внимательно проверил до- кументы, промычал под нос: «Гут...» 90
Резко загудел, зашипел паровоз. Вагоны стукнули буферами и покатились. Антон Любезный (это был Сергей Билецкий) и Виктор Левченко забрались на верхнюю полку. Хотелось спать. Нелегко пришлось им в последние дни. Такую же операцию, как на «Ленкузнице», группа Лисовца провела на заводе «Большевик» и в депо имени Андреева. Свыше двадцати человек удалось им освободить из фашистского плена. Десять из них были переправлены к партизанам. Но эти операции всполошили оккупантов. Прибе- жал Шешеня и предупредил: свой человек из поли- ции передает, что ищут старого крестьянина, кото- рый бросал пленным махорку. Кочубей посоветовал Сергею Билецкому на время исчезнуть из Киева. Вот и едут теперь пан Антон Любезный со своим помощ- ником паном Виктором Левченко «заготовлять топ- ливо». В Винницу поезд прибыл утром. Отдохнувшие за ночь «командировочные» бодрым шагом направились к речке. На левом берегу Буга в землянке жил рыже- бородый возчик Иван. Поговаривали, что семья его — жена и пятеро детей — погибли во время бомбежки и Иван немного тронулся. Не известно, как он раздо- был коня с возом, но этим-то он и кормился. К нему и держали путь наши «заготовители». Отыскав Ивана, Любезный сказал: — Днепр горит. — Построим мост,— ответил Иван и пожал при- бывшим руки. В землянке Любезный — Билецкий вытащил из рюкзака пуховую подушку, провел по ней лезвием острого ножа и вместе с пухом на пол вывалилась пачка листовок. — Хитро придумали!—захохотал возчик. Он оказался вовсе не таким молчаливым, как ду- мали о нем соседи-погорельцы, и конечно же не был «тронутым» — все это была конспирация. Сейчас он отводил душу с приезжими. Иван жадно расспраши- вал их о том, что делается в Киеве, о событиях на фронте и в свою очередь рассказал о жизни вин- ничан. Телегу рыжебородого Ивана видели потом во мно- 91
гих селах Винничины, и везде крестьяне находили воззвание подпольной парторганизации «Смерть не- мецким оккупантам!» Воззвание разоблачало гнус- ность нового немецкого земельного закона, только что опубликованного рейхоминистром для восточных областей Альфредом Розенбергом. 2. (Из дневника Григория Кочубея) 5 октября 1942 года. Познакомился с Дмитрием Л., руководителем новой группы. Это уже тринадцатая по счету группа в нашей парторганизации. Дмитрий мне нравится. Но он слишком горяч. Придется не- много сдерживать. Встреча с ним состоялась в домике на окраине города. Дмитрий прикинулся больным, и я пришел к нему под видом врача. Договорились с Дмитрием, что его группа и в дальнейшем будет освобождать военнопленных. Я по- советовал ему продумать какой-нибудь новый спо- соб. Махорка, так сказать, выдохлась. Прошел уже год с тех пор, как я в оккупирован- ном Киеве. Часто задаю себе вопрос: достаточно ли того, что делаем? Ведь мы теперь не те, какими были осенью 1941 года. Сами немцы нас многому «научи- ли». Смело ходим по улицам и днем и ночью. Не ус- пеют оккупанты установить новую форму документа, изменить нарукавную повязку, как все это уже имеется и у нас. Если бояться гитлеровцев, послушно выполнять все их распоряжения и приказы, то лучше живым лечь в могилу. Даже за то, что держишь дома голу- бей, они угрожают расстрелом. Если выловишь в Днепре леща длиннее 20 сантиметров—расстрел, не зарегистрируешься на бирже труда — расстрел. Рас- стрел, расстрел... Как-то сорвал со столба один из самых страшных приказов оккупантов. Когда вер- нутся наши, отдам его органам, которые будут су- дить фашистских преступников. Один этот приказ — смертный приговор для них: «Всем евреям города Киева и его окрестностей ровно в 8 часов утра 29 сен- 92
тября явиться на улицу Мельника, взяв с собой цен- ные вещи, теплую одежду и белье. Кто не явится — будет расстрелян». Все они, около ста тысяч женщин, стариков, детей, явились, и их всех расстреляли. Нет, не всех. Недавно был у Станислава. Меня впустила в дом маленькая женщина с белокурой косой. Поразили ее глаза — большие, темные, кажется, в них застыл ужас. Потом я все узнал. Ее зовут Муся Чернишенко, она — жена Станислава. Как странно свела их судьба! 29 сентября семнадцатилетняя Муся (тогда она зва- лась Евой), которую война забросила со старушкой матерью в Киев, брела со всеми в Бабий Яр... Стани- слав каким-то чудом вырвал девушку из этого страшного потока обреченных людей. Часто думаю: плохо, что меня не было 29 сен- тября в Киеве. Мы бы подняли на спасение несчаст- ных всех товарищей-подпольщиков. Теперь окку- пантам не удалось бы так подло обмануть киевлян. Наши листовки разоблачают преступные действия фашистов. Да и мы не щадим проклятых гитлеровцев. Не помню, писал ли уже о группе в Крутах. Сме- лые люди собрались там. Недавно старый врач П. подсыпал белены в самогон, который потом выпили фашистские солдаты, расквартированные в сельской школе. Солдаты совершенно обалдели от белены. Не- которые из них распрощались с жизнью. 3. Может быть, в то время, когда Григорий Кочубей писал в своем дневнике о докторе Помазе, в Крутах случилось несчастье: гестаповцы арестовали Алек- сандра Березнева, отвезли его в Нежин и там рас- стреляли во дворе городской тюрьмы. Беда эта потрясла семью. Иван Васильевич Помаз не выходил из своего кабинета. Часами плакала Анна Тимофеевна. Притихли девочки Леля и Надя... Но друзья-подпольщики не дали им долго преда- ваться горю. Черепанов и Ткачев привезли листовки. Помаз спрятал их у себя в кабинете под полом. За ними должен был прийти Василий Филоненко. 93