Любовь и ненависть
Шрифт:
бы то ни было тщеславия, он был доволен своей работой в
отделении - только-только успел войти во вкус новой для него
деятельности, притереться в коллективе. Тем более, он знал,
что многие работники милиции, прежде чем попасть в
управление, лет по десять сидят в райотделах и отделениях и
идут на повышение за какие-то особые заслуги или
выдающиеся профессиональные способности. Скромный по
своей натуре, Ясенев не находил
выдающихся способностей и перевод в управление относил к
чистой случайности, втайне подозревая в этом деле "руку"
Струнова, с которым он теперь виделся почти каждый день.
Налетчиков на Василия Шустова разыскать не удалось.
Официантка ресторана, допрошенная работником уголовного
розыска, рассказала, что после ухода Шустова и Дины за их
столик сел молодой человек, заказал триста граммов сухого
вина и холодную осетрину, быстро покушал - дело было перед
самым закрытием ресторана, - а когда расплатился, вдруг
наклонился под стол, поднял партбилет и, пожимая плечами,
сказал: "Кто-то обронил. Возьмите, девушка. Человек
спохватится, придет - спасибо скажет". И передал официантке
партбилет. Все довольно просто и примитивно. И в этой
простоте кроется вся сложность поисков преступников. "Дело"
Шустова не было закончено, и партбилет его все еще хранился
в райкомовском сейфе.
Василий был обеспокоен главным образом состоянием
здоровья Захваткиной: обычно повязка у больной снимается на
двенадцатый день после операции методом вакуумтерапии.
Срок снятия повязки Захваткиной приходился на третье мая.
Ясеневы собрались всем семейством, исключая бабушку,
идти на первомайскую демонстрацию в колонне, в которой
шли представители клиники, где работала Ирина. Ирина ждала
этих первомайских праздников и демонстрации с не меньшим,
а пожалуй, с еще большим нетерпением, чем ее семилетняя
дочь. К Первомаю Ирина сшила себе новое платье. Ей
хотелось быть в эти праздничные дни, как никогда, красивой. И
уж во всяком случае, она должна выглядеть не хуже, а лучше
Дины Шахмагоновой, которая, думала Ирина, обязательно
пойдет на демонстрацию и будет "покорять мужиков". Под
последними она подразумевала прежде всего Василия
Шустова, которого ревновала теперь ко всему свету, -хотя
признаться в этом не могла даже самой себе. Ирина уговорила
идти на демонстрацию не только Шустова - она заранее
пригласила его в гости после демонстрации, - но и
Похлебкина, для
Петра Высокого Аннушкой Парамоновой - студенткой
четвертого курса МГУ, дочерью заслуженного врача
республики, профессора, доктора медицинских наук
Александра Мартыновича Парамонова, потому что все
праздники и вообще все свободное время Петра Высокого
принадлежало Аннушке Парамоновой. Аннушка согласилась
идти на демонстрацию вместе с клиникой только потому, что
так хотел, по словам Петра и Ирины, выдающийся ученик ее
отца Василий Шустов, о котором девушка слышала много
лестного от отца и от своего жениха. Будущих молодоженов
Ирина также заранее пригласила к себе в гости в праздники.
Петр Высокий посоветовался с Аннушкой и согласился при
одном условии: мол, пусть это будет складчина. Шустов его
поддержал. Решили, что гости приносят выпивку, а хозяева
готовят закуску.
Но не только у Ирины были друзья и сослуживцы. Они
были и у Андрея. Во всяком случае, еще двадцать девятого
апреля Юрий Струнов завел с Ясеневым разговор о празднике
и предложил собраться у него. Андрей помялся и сказал, что
"лучше у нас", потому как Ирина "там что-то затевает". Тем
более что к Ясеневым в гости на праздники приехала из
деревни мать Андрея Пелагея Антиповна и было бы совсем уж
неприлично оставить дома двух старушек, а самим уйти в
гости. Струнов согласился. А тридцатого апреля стало
известно, что Андрею придется Первого мая до окончания
демонстрации быть на службе. Это огорчило Катюшу. Но
неожиданное дежурство Андрея нисколько не нарушало
праздничной программы. Подготовка к празднику возбудила
Ирину необыкновенно, она хлопотливо и с азартом носилась
по магазинам за продуктами, при этом, имея довольно
скромный бюджет, не стеснялась б расходах. Со стороны
можно было подумать, что она готовит свадебный вечер своей
любимой единственной дочери. Это было замечено прежде
всего Антониной Афанасьевной, и мать вслух сказала дочери:
– Что ты так суетишься с этим праздником? Сойдет - свои
люди. А коль складчину решили, так и все одинаковые хозяева,
не одна ты. И денег своих куда столько потратила. А расходов
на дело сколько. Вон Андрюше пальто нужно.
– Знаешь, мама, я не люблю "абы как", - огрызнулась
Ирина. Она в последнее время вообще стала резкой со своими