Любовь моя
Шрифт:
— Какая поэтическая экзальтация! Это церковь — инструмент давления на массы. А у твоей знакомой просто нервы разгулялись или психика не в порядке.
— Для Гоголя писательство тоже было служением Богу, — выставила свой аргумент Жанна.
— Сравнила! Тогда без Бога в мыслях и шагу не ступали.
— А ты не злись, учись получать удовольствие от добрых и душевных слов, — вкрадчиво-монашеским тоном посоветовала Жанна.
— Душевных? Чьих, комиссии? — взвилась Инна. — Ох уж эти мне конкурсы, эти ристалища! Иногда они превосходят все мыслимые и немыслимые ожидания.
— Я не вникаю в эти дебри. В сторону
— Ну и напрасно. Твой кумир детства Суворов за всю жизнь не проиграл ни одного сражения! — поддела подругу Инна.
— Это не тот плацдарм, где я хотела бы и могла сражаться. Другое дело, допустим, за жизнь человека или в научных изысканиях.
— А как дела обстоят с остальными твоими кумирами: Леонардо да Винчи, Шекспиром? Не потеряли свой блеск в твоих глазах их прелесть и значимость? Может, со временем всплыли на поверхность новые, более достойные имена для пополнения дефицита положительных эмоций?
Лена ответила молчанием. Инна поняла и приняла его.
— Я слышала, что критики присваивают себе право судить, кто хороший писатель, а кто не очень. У них есть критерии: развлекательный роман считается так себе; если воздействует на чувства — хороший, а если озаряет путь следующим поколениям — то великолепный, — продолжила тему Жанна. (Вот уж кому точно не спится!)
— Детектив тоже может быть блистательным, — сонно буркнула Аня.
— Премии часто не являются эквивалентом качества. Не секрет, что иногда их дают не за талант, а за верность своей политической тусовке. И с этим приходится мириться, — заторопилась высказаться Жанна. — Но это же попустительство! Даже хуже.
— «Не проходите мимо!» — ответила на искреннее Жаннино возмущение Аня заголовком своей любимой юмористической книги юности. — А я где-то читала, что хороший писатель — оскорбление для своего народа. Он пишет правду на злобу дня. А кому она нужна? И лишь с годами, когда правда превращается в миф, автора начинают ценить и превозносить. И тогда его произведения кидаются читать и стар, и млад.
— Еще раз коснусь больного вопроса и позволю себе процитировать чужие слова. Я слышала, что премиальные деньги забирают себе организаторы конкурсов. Там у них «игры без правил» и скверные ситуации, которые никого не останавливают. Они дискредитируют саму идею конкурсов.
— Вот и услышала я мнение «народа»… Вечные традиционные жалобы: не тем, не за то, — раздраженно отмахнулась Лена от Жанны. — Не собирай сплетни. Коробит меня от них. Я, не раз сама страдавшая от недобросовестного мнения — оговоров, не стану никого обсуждать и осуждать.
— Так это ты. А другие, обозлившись, такого навыдумают и распространят!
Лена упорно не хотела поддерживать тему, потому и зарылась с головой в пастель.
«Дистанцию держит с нами. Ожидаемая реакция. Не найти нам с ней общего языка. Она как инородное тело, залетевшее не туда, куда надо. Стоит на защите собратьев по перу? Мы тут желчью исходим, а с нее как с гуся вода. Умеет подавлять в себе неприязнь, антипатию, даже ненависть? Прикрывается молчанием. Даже когда разговаривает, она не совсем с нами. Хотя… личности такого масштаба всегда одиноки. Может, своя боль стискивает ей зубы?» — гадает Жанна.
— Москва уже давно перекормлена
— Согласна, — поддержала Жанну Аня.
— Так и участвуют. Загляните в интернет, — сказала Лена. — Просто концентрация писателей в регионах разная.
— Я стих Евдокии Ростопчиной вспомнила, — сказала Аня.
«Да, женская душа должна в тени светиться,
Как в урне мраморной лампады скрытый луч,
Как в сумраке луна сквозь оболочку туч,
И, согревая жизнь, незримая теплится».
— Современные женщины не согласятся с печальными строками, написанными в девятнадцатом веке. Да и интеллигентные мужчины не опустятся до принижения поэтов по гендерному признаку. «Прошли Крылова времена», — возразила ей Инна.
«Свободные от семьи женщины имеют больше возможностей для самообразования и самосовершенствования», — отметила про себя Лена.
— Лена, кто, по-твоему, герой нашего времени? Я включаю телевизор и в любое время дня и ночи на любом канале вижу сотрудников наших доблестных силовых структур, вот и делаю вывод, — сказала Аня неуверенно. — На втором месте артисты. Посмотри, сколько передач в неделю им посвящается! А на третьем — политики.
— Я думаю, женщина.
— Пока львы молчат, на сцену выходят львицы? — усмехнулась Инна.
— Так уж сложилось в сегодняшней жизни, что женщина возложила на свои плечи гораздо больше, чем когда бы то ни было. Разумеется, годы войны во внимание не принимаются. Оглянись вокруг, присмотрись и ты поймешь, что я права. Не потерплю возражений, другие варианты не принимаются, — шутливо приостановила Лена Анину попытку возразить.
А Инна мгновенно настроилась на веселый лад и добавила:
— Мы даже вину мужчин берем на себя: «Я за грех твой, милый мой, перед Господом отвечу».
«Даже такой серьезный вопрос превратила в комедию», — еле слышно сердито пробурчала Аня.
— Женщины всегда стремятся создавать вокруг себя гармонию мира и красоты, — заметила Жанна.
— И английская железная леди, бывшая премьер-министр Тэтчер? — удивилась Аня.
— А в семнадцатом веке на Востоке гаремные женщины определяли политику государств. Смещали одних властителей, ставили других, — сообщила Инна. Ей нравилась тема. Она попыталась затронуть Петровские времена, но подруги не пожелали погружаться в историю правления великих Российских императриц. Их волновало настоящее и будущее страны.
23
— …Лен, очнись. Задумалась? Вернемся к нашему спору? Я не исключаю восторженные восклицания и панегирики по поводу твоих книг для взрослых, но есть к ним и вопросы.
— Критикуй, критикесса. Не юли. Я разрешаю откровенно говорить нелицеприятные вещи. Я жду твоего приговора. Раззадорь во мне недовольство собой, — сквозь сон разрешила Лена.
— Браво! И я для чего-то сгодилась. Тебя не пугает мое воинствующее дилетантство? Критиковать чрезмерно, ретиво?
— Вразнос. Напропалую. Я готова к любым трактовкам. Окати меня ледяным душем, выдай порцию желчи, отыграйся за всё и вся.