Любовь нам все прощает

Иголкина Леля

— Ну, что скажешь? — склоняюсь над блаженствующей девчонкой.

— Спасибо, — говорит с прикрытыми глазами. — Очень хорошо.

Одной рукой чикуита подгоняет к нам волну, а второй цепляется за бычью шею «Серого».

— Ты меня простила, Женя? — стараясь особо не рассматривать ее, шепчу.

— Простила? — открывает веки и слегка краснеет. — Сережа, я не пойму…

— За то, — прокашливаюсь и чуть громче повторяю, — ну… За то, что было… За мой напор… Я не хотел, Жень…

— Не хотел?

«Я тебе

совсем не нравлюсь! — Пошла не хер, Катя! Все! Добилась, к чему стремилась! Получила пятисекундный кайф! Теперь выметайся отсюда! Мне пора на службу! — Сергей Смирнов — пожарный воин! Смешно сказать… — Катя Фильченко — городская блядь! — Сережа, прости меня! Прости-прости… Давай попробуем сначала! — Сначала? — Ты и я! — Вон порог и дверь! Тебе уже пора!».

— Нет-нет, блядь. Сука! Не знаю, как получилось. Твою мать! Блядь! Ой, прости-прости, — знаю ведь, что ей не нравится, но каждый раз, как школьник, за ненормат в ее присутствии дебильно извиняюсь. — Я хотел, хотел… Хотел тебя! Только тебя. Не в этом дело…

Я, пиздец как, и сейчас хочу тебя!

Глава 13

— А ты когда родилась?

Лежа на боку, рассматриваю не спящую, повернутую ко мне лицом, чикуиту.

— Сегодня, — шепчет. — Уже полночь, Сережа. Значит, мне тридцать лет.

— А поконкретнее? — двигаясь бочком, подкладываюсь к Жене ближе.

— Я точно время должна назвать, что ли?

— Можно без секунд, конечно. Приблизительно хотя бы.

— В девять пятнадцать утра.

Не сомневался, что ей такие мельчайшие подробности известны. У Женьки профессиональная память и внимание к деталям, странно, что мать упорно не желает этого признавать.

— Значит, еще девять часов тебе по-прежнему двадцать девять. Час «Х» ведь не настал, не стоит торопить события.

Вытягиваю руку и провожу пальцами по тонким девичьим чертам.

— Как твой день прошел? — спокойно спрашиваю, хотя и так прекрасно знаю. Мы были вместе, ни на минуту не разлучаясь, — дом, река, прогулка по лесу, обед и сытный ужин:

«Ты да я!».

— Отлично, Сережа. Благодаря тебе. Спасибо за твое вынужденное дежурство по кухне, за речку, — опускает взгляд, — за то, что там подержал меня. Я, действительно, не умею плавать — очень жаль. Еще за ненавязчивые развлечения, за дневной сон на теплом пляже, за твою компанию и за такие превосходные два дня. Можно тебя поцеловать?

Я отстраняюсь:

— Нет, Женя, не надо. Но они ведь еще не закончились — не торопи события. У нас с тобой полноценный выходной с твоим рождением, давай лучше подумаем, чем займемся в день твоего тридцатилетия.

Стоп! Стоп! Она ведь хотела меня поцеловать! Как ее спонтанное желание назад мне отмотать?

— Ой, не напоминай мне про эти годы.

— Кокетничаешь? Заигрываешь со мной? Корчишь

неприступную или очень умудренную жизнью женщину? М?

— Я ужасаюсь, — смешно корявит личико и подкатывает глаза. — Уже ведь тридцатник! Господи! Представляешь?

Еще как! Костяшками пальцев прикасаюсь к нежной коже на щеках:

— Что в качестве подарка хочешь?

— М-м-м… Мы ведь уже обсуждали, что ты его еще вчера-позавчера вручил. Наши дни вместе я засчитываю в качестве грандиозного преподношения довольно взрослой девочке.

— А я сказал, что это не считается. Поэтому, давай-ка только в адекватных рамках, Жень. Я не всесильный чел — звезду с небес точно не смогу достать. Что-то ювелирное?

Сильно отрицательно мотает голой. Останавливаю ее движения:

— Тихо-тихо. Чего ты завелась?

— Нет-нет. Пожалуйста. Это слишком, а как по мне, то еще и неправильно. Сережа, не настаивай, прошу тебя.

— Парфюм? Только выберешь сама, — прикасаюсь носом к шее, — мне нравится, как ты пахнешь. Но я, увы, ни хрена, сука, — затыкаюсь, замечая недовольный взгляд, — прости, пожалуйста, ничего в ваших женских ароматах не понимаю.

Я что, теперь за каждый мат перед ней буду извиняться? Это мой «карьерный рост» или вежливости очередной заскок?

— Я должна отблагодарить тебя? — терзает пальцами свою футболку.

— Должна, конечно, — ляпнул и, очевидно, не подумал.

И что я сейчас сказал?

— Помоги мне, — шепчет и оттягивает ворот кофты.

— С чем?

— Ты издеваешься? — она бурчит себе под нос.

— М? — подношу голову к ее губам. — Ничего не понял. Жень…

— Ты смеешься надо мной, Сергей?

По-видимому, я все-таки тупой!

— Ни капли, Женя. Мне не смешно. С чего ты взяла? Что я предпочту в качестве награды за наши проведенные вместе два дня? Дай подумать, — делаю загадочное лицо, прищуриваюсь, расчесываю бровь, зажимаю переносицу и смеюсь. — Твоего «спасибо» мне будет вполне достаточно и потом, мы ведь договорились, что планируем встречаться, значит, это тоже засчитаю в качестве возможной благодарности.

— Угу.

Что ей надо? Что опять не так?

— Сладкого хочу, — облизываю губы и прикрываю глаза.

Женька вздрагивает. Оттолкнувшись одной рукой от матраса, присаживается на кровати:

— Не смотри на меня.

— С чего бы? Ты что? Жень? Не закрывай мне рот и глаза, — улыбаюсь.

Захватив край своей футболки, стягивает свой ночной наряд.

— Ты… Жень… Зачем? — с удивлением на роже приподнимаюсь и по-турецки пристраиваюсь рядом с ней, напротив, не спуская с чики глаз. — Я… Ты… — направляю руку к полуобнаженной деве, — это что?

— Не смущай меня.

Блядь! Да и в мыслях не было! «Не смотри», «не смущай»… Она на что-то намекает или моих недонамеков не догоняет?