Любовь нас выбирает
Шрифт:
Взрослый, в своем поварском кителе, прикрытым каким-то легким пиджаком, выбрался из своей машины с очень брезгливым выражением лица и недовольным внешним видом, а я… Сидела на каком-то спиленном бревне, подтянув чуть ли не до ушей свои тощие ноги и тонким прутиком гоняла суетящихся и взбесившихся от страха муравьев.
— Твои родители в курсе, что с тобой тут происходит? Они разрешили такое несанкционированное одиночное рандеву?
— Нет. Я не смогла им признаться и ребятам не сумела отказать. Пойми, пожалуйста.
—
— Это дорогое полусладкое вино, я не помню названия… Но завтра смогу в супермаркете показать.
— Сука! Ты что нажралась, Прохорова? Обкурилась и обнюхалась? Ну и стерва же ты, золотая кукла! Поднимайся! Не время тут рассиживаться! Комары сожрут твою драгоценную личину, что мы папе скажем? Надя окочурилась под забором, не поминайте лихом? Твою мать! Сказал, подъем. Ненавижу пьяных девок!
— Не могу! Ты же видишь, что я не в силах. Максим…
— Надь, правда, я отпросился на чуть-чуть, меня уволят, пока я буду твою тощую жопу из дешевого болота тянуть. Ты меня слышишь?
Нет! По-видимому, уже нет! Тогда я резко отключилась и больше, если честно, и по сей день ничего не помню. А утром мы проснулись с ним в двухместном номере в каком-то придорожном, загородном отеле — Морозов спал, скрутившись огромным бубликом, подложив обе руки под свою щетинистую щеку, в широком, но слегка продавленном бессчетным множеством задов, кресле, прикрытый своей белоснежной формой, а я, по-барски развалившись, заняла имеющуюся двуспальную кровать. Хозяйка, твою мать!
Но этот же дешевый, слегка помятый жизнью, номер потом стал постоянным местом слишком частых встреч с ним, с Максимом, и там же я впервые стала его женщиной… И это все тоже было с ним! И в тот же день, но… Однозначно после моего похмелья! Уже на абсолютно трезвую голову я сказала ему «Да» — на иное он бы просто не пошел и мне ничего подобного бы не позволил! Благородство у Максима, видимо, в крови, да и сознание всегда присутствует… А я вот его подвела! Со мной у него одна беда.
— Привет, Надежда! — он прижимается своим мокрым телом к моей спине, а я определенно чувствую, как Морозов снова возбужден.
— Максим, ты опять? — зажмурившись от мыла, тихо задаю вопрос.
— Да, Наденька, снова. Я молод, у меня кипит в жилах кровь и там внизу все тоже слишком горячо и как-то дергает и поднимается, но только на тебя, малыш, — по-видимому, ощущает застывшее состояние и замечает мой затылочно-спинной уж очень откровенный ступор. — Надь? Ты там как?
— Это обязательно? Ну, ты и я, в этой душевой кабине? Здесь как-то тесно и очень неудобно. Зачем? Я сейчас быстро закончу и выйду, а потом ты зайдешь.
— Если ты про совместный душ? То обязательно. Я хотел бы побыть еще с тобой, чуть-чуть, совсем немного. Я не претендую, Наденька, на
— Найденыш? Это еще что значит?
— То и значит, я тебя вчера в каком-то дремучем лесу нашел, значит, ты моя находка, а если ласково, то…
— Найденыш?
— Угу, — выдавливает на руки гостиничное средство для душа и просит, — повернись ко мне лицом, Наденька. Сейчас хочу получить свое вознаграждение. Ну же, я жду.
У него такие горячие руки, а еще дыхание, он гладит грудь и дышит в шею, словно с моей кожей разговаривает, а я от этого всего плыву.
— Максим…
— Сомлел Найденыш? Расслабилась непослушная Наденька и кайфует? Правда же, хорошо?
— Перестань. Ты меня баюкаешь. Такая нежность и блаженство. Ммм…
— Я этого и добиваюсь, кукла.
Аккуратно обводит полушария и зажимает пальцами соски:
— Красивая девчонка, но непослушная, наверное, потому что ты… Найденыш, блатная? Да? Все в жизни легко и хорошо? Раз и позвонила Зверю: «Забери, спаси, помоги, убереги и привези домой», а потом, что шептала… А? Скажи!
— Хочу еще!
— А ты понимаешь, — прикусывает мочку уха, — что теперь между нами другие отношения? Со-о-овсем другие? У? Найденыш еще не время отъезжать!
— Да…
— Ты понимаешь, что я теперь не отступлюсь и…
— Да…
— … не отойду в сторону. Ты это понимаешь?
— Да…
— Я ведь тебя распробовал, кукла, полностью развернул и покусал со всех твоих боков, и ты мне понравилась, я очень жадный и ревнивый, а еще голодный, я — твой Зверь! Ни с кем делить не привык, ни с кем, ни с чем, ни за что и никогда. Только я…
— Да…
— А ну-ка, еще раз, — он трогает рукой мои опухшие от его недавнего напора половые губы и твердо просит, — мокренькая, еще раз! Повторяй!
— Да…
— Все серьезно, Найденыш!
— Я понимаю.
— Я ждал тебя!
— Ты ждал?
— Долго, кукла. Я ждал тебя все восемнадцать лет. Терпел, скрывал, терзал тебя и издевался. Помнишь?