Любовь (не) делится на три

Кьярри Стелла

— Садись, это долгий разговор.

Задумываюсь, вспоминая все, что было. А потом указываю на стул, а сама залезаю на койку.

Но Вадим не пользуется случаем протереть дорогие брюки на казенном стуле. Он присаживается ко мне и укладывает мои ноги себе на колени.

— Почему такие холодные? — сжимает в ладонях стопы и начинает их растирать. Волна тепла и наслаждения прокатывается от кончиков пальцев до самой груди. Я действительно замерзла, стоя босиком на ледяном полу.

— Так вышло… — опускаю глаза. Мне нравится каждое его прикосновение. Такое интимное и заботливое. Просто прикрыть глаза и отдаться его умелым рукам. Забыть обо всем.

— Я согрею.

А ты рассказывай, не будем терять время, — сглатывает, тяжело дыша. Думаю, он бы хотел вовсе не разговоров. Но беспокойство за меня не позволяет ему поддаться слабости. Мы столько раз начинали… и ни разу не довели дело до конца. От этой мысли щеки вспыхивают. А Вадим продолжает заботиться. Быстро расстегивает рубашку, чтобы прижать ледяные стопы к своей горячей груди. 

Какой же он горячий. Мысли концентрируются на кончиках стоп, там, где касаются кожи Суржевского. Прикрываю глаза от наслаждения, сжимаю пальцы, как будто хочу втереться ему под кожу.

— Адель… Ты чего творишь? — спрашивает севшим голосом. А я сама не знаю, что это со мной. Избыток эмоций? Последствия стресса? Или дурманящее голову чувство? И даже стены больницы не останавливают меня оттого, что так необходимо нам обоим. Больше терпеть невозможно. Пусть все произойдет здесь и сейчас. Никто не вправе указывать мне, как жить, кому верить и кого любить.

Резко выдергиваю стопы из его рук. Но это всего лишь для того, чтобы поменять положение. Вадим не успевает удивиться, или в глубине души он ждет, что я заберусь на него. Обхвачу бедра и прижмусь так, что из его груди слетит довольный рык.

27

Суржевский смотрит мне в глаза доли секунд, будто желая получить утвердительный ответ, удостовериться, что это непросто порыв, о котором буду жалеть. Но я лишь сильнее жмусь к его мощному телу, запуская ладони под его рубашку, чтобы до конца ее расстегнуть. Суржевский сжимает пальцами мои бедра. Даже сквозь одежду ощущаю его жар. Вадим давно готов и желает причинить мне удовольствие. Его губы с жадностью впиваются в мои, раскрывая их, посасывая, сплетая языки. И от одного такого поцелуя легко потерять голову. Захлебываюсь желанием, ерзаю в его руках, параллельно стягивая рубашку. Она только мешает, как и вся остальная одежда.

— Сними с меня все это, быстрее, — шепчу. Уговаривать не приходится, он резко стаскивает с меня футболку и ловко расстегивает бюстгальтер. Нежная кожа моментально покрывается мурашками от прохладного воздуха. Кажется, мы забыли прикрыть окно… Ну и плевать! Так еще острее.

Не отпуская из плена мои губы, он накрывает ладонями мою грудь, сжимает пальцами, растирает и оттягивает бусинки сосков, заставляет выгнуться и просить большего.

Перед глазами вспыхивает яркий образ: Вадим с плеткой в руках. Его нежные поглаживания и внезапный, обжигающий шлепок по ягодице. Это воспоминание больше не пугает, а, наоборот, разжигает внутри какие-то совершенно дикие фантазии. Но признаваться в этом рано. Сначала я хочу как следует прочувствовать его «светлую» сторону. О «темной» поговорим позже.

Мысли уходят на второй план, когда пальцы Вадима справляются с замком на джинсах и проскальзывают туда, где уже давно горячо и влажно. Он убеждается в этом, погружая в меня несколько пальцев. Инстинктивно сжимаю бедра, но Вадим не дает мне возможность получить быструю разрядку. Он лишь должен убедиться, что я полностью готова его принять.

— Хочу тебя, — зачем-то шепчу ему в губы, хотя все и так очевидно.

— Помоги мне, — рычит, стягивая скинни, будто прилипшие к ногам. Наконец, они поддаются,

летят на пол. Остаюсь в промокших насквозь трусиках, и это единственное, что отделяет меня от заветного наслаждения. Теперь дело за ним. Ремень, брюки, боксеры… все это отправляется следом за джинсами, проверять чистоту пола в палате. Но мы подумаем об этом потом. Сейчас я издаю громкий стон, потому что Вадим больше не медлит. Он резко насаживает меня на свое достоинство, даже позабыв про кусок кружева, который разделяет нас. Бикини врезаются в кожу, задевая набухшие складочки и заставляя вскрикнуть от удовольствия. Но это лишь на секунду, потому что его пальцы избавляют меня от последней «защиты», отодвигая их в сторону, чтобы наконец-то доказать, как хорошо бывает рядом с любимым мужчиной. Когда совершенно неважно какой фирмы матрас и какого цвета постельное белье. Когда под горячими телами слишком громко и отчаянно скрипит видавшая виды койка в пустой палате, оглушая стены эхом первобытной страсти.

Он толкается и прижимает меня к себе. Насаживает как куклу, которая создана для утех. И я поддаюсь, наша одержимость должна была рано или поздно вырваться наружу, и вот сейчас это наконец совершилось. Хочется кричать и плакать, но я лишь хватаю воздух ртом и цепляюсь за его спину, чтобы удержаться от бешеного темпа, который он задал. Но ему мало, Вадим хочет отметить меня, присвоить себе каждую клеточку кожи. Впивается мне в шею, чередует поглаживания языком с укусами. Боль и наслаждение смешиваются в яркий коктейль долгожданного удовольствия. Контролировать себя больше нет никакой возможности. Сжимаю бедра, вырывая из его груди протяжный рык и несколько нецензурных слов. Суржевскому нравится, он близок к финалу.

Но Вадим не дает мне руководить, резко разворачивает меня, ставя на колени, и берет сзади. По животному, грубо, заставляя сминать сбившуюся мокрую простынь непослушными пальцами. Перед глазами пляшут искры, воздуха не хватает, я почти теряю сознание от распирающего удовольствия, зарождающегося где-то там, где мы сливаемся воедино. А когда его горячие ладони накрывают низ живота, я вовсе теряю связь с реальностью. Весь мир сужается до пульсирующего лона, по которому растекается удовольствие Вадима. Он оседает, тяжело дыша и придавливая меня к матрасу. А после покрывает поцелуями шею, плечи, спускается к лопаткам, ниже по позвоночнику. Собирает языком капельки пота. Это так странно, необычно… но в то же время волнующе, что чувствую, как возбуждение с новой силой накрывает измученное ласками тело.

За окном светает.

— Мы так и не успели поговорить, — запускаю пальцы в его темные волосы, чтобы убрать их со лба. 

— Мы никуда не торопимся, — прижимает меня к себе, стискивая в объятьях. И мне это вовсе не надоело. Хочу быть с ним как можно дольше. Даже просто молчать, сопеть, уткнувшись носом ему в плечо. Почему-то именно с Вадимом чувствую себя защищенной. Не знаю, может быть, я глубоко ошибаюсь и буду кусать локти, но сейчас совершенно не жалею об этой потрясающей ночи, проведенной с ним.

— Скоро придет врач, проводящий обход.

— И что? — делает вид, что удивляется моему беспокойству.

— Как что? Думаешь, часто в палатах на кровати вместе с девушками лежат посторонние мужчины, зашедшие через окно навестить пациенток?

— Я вовсе не посторонний. А ты непросто пациентка, — касается щеки подушечками пальцев.

— Да? А кто же?

— Ты моя девушка, — делает акцент на слове «моя», отчего в животе начинается парад бабочек.

— Это значит что? — включаю дурочку, лишь бы снова услышать те самые слова.