Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Задира, — Прохоров медленно поворачивается ко мне лицом, — как она? Как Галчонок себя чувствует?
— Как камень! Стойкая, несокрушимая и очень монолитная. Это же моя сестра… Завязывай херней страдать, пора права на них заявлять. Если нужно благословение, то от меня оно уже есть…
— Какие планы, Прохоров?
— Сейчас желание одно — втащить тебе, Шевцов, — с улыбкой произносит. — От всей души и со всей дури, на какую я пока способен.
— Тю! — отодвигаюсь, помня о том, что у Андрюхи длинные руки и тяжелейший удар. —
— Размяться захотелось, — ржет, глядя мне в глаза. — Засиделся что-то!
— На мне решил потешить свое тело? Помог бы лучше с приготовлениями, а то сразу в драку лезешь.
— Ну не на Смирном же, в конце концов, мне кулаки чесать, — кивает в сторону смеющегося Максима. — Его точняком не переборю.
— Да уж! Там Тонька тебе на спину вскочит, а сынки по почкам надают, — одной рукой обхватываю его шею и притягиваю Прохорова к себе. — Отдыхай, Андрюха! Ты же про ночевку помнишь? — отстраняюсь и пальчиком грожу.
— Без проблем. У тебя так классно, что шевелиться совсем не хочется. Так бы здесь, — руками бьет по подлокотникам, — и спал!
— Могу устроить, старый хрен… — встаю с насиженного места.
— Юра, можно Вас на пару слов! — Гриша с самым мелким на руках издалека зовет. — Не желаете понянчить? — предлагает взять своего сына, когда я только начинаю подходить к нему.
— Ну ты подумай, да что ж такое, в самом деле. Не с кем оставить маленького сонного героя? — на полусогнутых с мнимой угрозой во взгляде приближаюсь к зятю и самому маленькому внучку. — А ты не даешь покоя, Саша? Бузотеришь и командуешь? Вырабатываешь офицерский голос, шкет?
— Да! — внук выкидывает мне в лицо ладошку. — Да, да, да!
Все так и есть! Звонкий парень — весь в меня! Хотя, если присмотреться, похож на Гришу. Все мальчики Наташи — с ним, со своим отцом, практически одно лицо.
— Черепашка сейчас занята, помогает Максу, Надежде и Вашей жене, а мы хотели бы с братвой вытянуть наружу стол. Но ушлый парень не дает расслабиться. Выползает из всех закоулков, в которые мы его предусмотрительно несем. Петька говорит, что с ним еще неинтересно, у них там, — кивает головой назад, указывая на стайку юных человеческих жеребят, — своя компания, свои тайны, заговоры, а Саша пока не умеет язык за зубами держать. Сдает их с потрохами…
— Без проблем. Давай сюда задиристого бойца…
А вот характером малой, похоже, в деда?
— Контракт? — щуря взгляд, еще внимательнее рассматриваю Велихова. — Это так сейчас делают, Гриша? Так, да? Заранее договариваются о том, что происходит, на самом деле, непонятно как.
— Да. И я не вижу в этом никакого криминала, скорее наоборот, все уже оговорено…
Не сомневался, самоуверенный козел!
— Вы оговорили свои отношения посредством жалкой писулины? — опускаю голову и рассматриваю этого задрота, насупив брови, сквозь ресницы. — Сколько там пунктов? Вагон и маленькая тележка? О чем он?
— Вы не правы, — с нахальством в голосе мне отвечает.
Это вряд ли, парень! Но все же даю какой-то там по счету шанс:
—
— Вы… Это нужно было сделать… И потом… — шамкает дебильными словами.
— Ой, блядь, да ладно. На хер! Не интересует. Заткнись, Григорий! Какого черта ты сейчас приперся в мой дом?
— Юрий Николаевич…
— Заигрался в справедливость? Во всем ищешь долбаный закон и устанавливаешь свой порядок? Телесериалов пересмотрел? Или тупо берега попутал, Гриша? Решил над моей дочерью поизмываться?
— Она сама ко мне пришла…
Я ведь его убью! Сама пришла, сама захотела, сама легла, сама оттрахала себя, и сама с собой заключила чертову бумажку?
— Закрой рот, сказал! — почти с подскоком свою угрозу выплевываю ему в лицо. — Ты говоришь о моей единственной дочери, фильтруй базар, как говорят у вас на зоне. Считаешь, что она недостойна счастья? Что она типа сирота, раз ты осмелился связывать ее по рукам и ногам какой-то хиленькой бумажкой?
— Я этого не говорил, — делает один шаг назад. — Просто по условиям договора…
Если он еще раз упомянет этот договор, то, ей-богу, я за себя не ручаюсь. Баста! Хорош терпеть, «полкан»!
— Мне плевать! Четко слышно? Плевать на то, что Ната, находясь в нездоровой горячке, подписала. Насрать на то, что ты себе нарисовал. Возомнил себя полноправным хозяином положения?
— Я не претендую на Вашу дочь, Юра. Она мне не нужна, у нас нет друг к другу даже теплых чувств…
— Да понял я, что между вами, — стараюсь подобрать хорошие слова, — одна лишь кровать с вполне понятной целью. И как успехи? А-а-а-а, что я спрашиваю, идиот? Наташка в положении, значит, все тип-топ!
— Между нами с Натальей ничего нет и никогда не будет, — прикрыв глаза еще спокойнее и тише произносит. — Мне не нужна она, интересует исключительно ребенок…
Сука ты, Гришаня! Однозначный гад!
Ты ведь сразу мне тогда понравился, Григорий Велихов! Есть хватка, гребаная самоуверенность, надменность в образе, уверенность, вернее самоуверенность и, конечно, вкус…
Дочь кружит по двору, расставляя угощения, периодически посматривая на нас.
— Вы красивая пара, Гриша, — аккуратно киваю на нее. — Словно одно целое.
— … — громко дышит и очень красочно смущается, словно девка алеет щеками, и отводит взгляд.
— Я очень рад, что так случилось. Слышишь, рад, что вы с ней поженились, пусть и топорно, сумбурно и очень скоропалительно, но сути ваших с ней отношений это совершенно не поменяло. Вот у тебя теперь двое мальчиков, ты сам отец, муж, любимый мужчина моей дочери. Хотел только об одном тебя спросить, так что ты чувствуешь сейчас, по отношению к моей девочке? М? Есть чем ответить, господин адвокат?