Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Да прекрати ты бред какой-то источать. Энергия сегодня бьет ключом? — жена прикладывает свою ладонь на мою грудь. — Заканчивай свой армейский солдафонский юмор. У нас тут огромное количество мелких ушей, которые с нежных ногтей выражаются, как матерые, отъявленные преступники.
— Кое-кто берет пример со своего отца. Где, кстати, Макс?
— На кухне с Надей. Они там на двоих что-то грандиозное сооружают.
— А-а-а! Ну, как всегда… Надеюсь, третьего внучка?
— Юр… — Марина странно замолкает, прищурившись, внимательно рассматривает меня, а затем спокойно произносит
— Ага, давай! — почесывая свой затылок, всматриваюсь в окно на кухне.
Там мой старший сын со своей красавицей-женой колдуют праздничный обед, по всей видимости, в скором времени переходящий в ужин…
— Отец! — Максим скулит избитым псом.
— Хватит, я сказал. Заканчивай канючить.
— Он ведь мой сын. Пойми, пожалуйста. Мадина мало того, что развелась со мной, так в довесок к этому искусно забрала ребенка. Лишила меня родительских прав. Ты понимаешь, па?
— Сейчас я понимаю лишь одно — ты вышел на свободу, мой сын свободен, а на остальное мне плевать. Нет сейчас такого, что мы не смогли бы преодолеть. Прекращай скулить, кому сказал!
— Но там ведь маленький ребенок, мой Ризо… — воет невыспавшимся диким зверем. — Я не смогу без него!
— Плевать! Ты, блядь, меня услышал? Ты мой ребенок, ты мой мальчик, ты мой сын. Здесь, слава яйцам, с нами, на воле, и уж точно не в тюрьме… Срал я на все остальное, как говорится, с высокой колокольни. Запомни раз и навсегда, — тычу в мокрую от жалких слез мужскую рожу пальцем, — когда ты с нами рядом, все остальное выглядит, как напускное, даже в чем-то глупое, неважное! Пустое! Как слышно, Шевцов?
— Шевцов? — Морозов ухмыляется и отворачивается к своему окну. — Я ведь тебе не сын, сколько бы раз ты не повторял, что между нами божественное приближение… Ты просто мой отчим, а я твой пасынок. Я названый сын! Обыкновенный отчим, отчим, отчим! Случайный человек… Ты чересчур крутой, сильный и здоровый муж моей матери, но точно не отец мне. Мать вышла замуж потому, что так было надо, так принято и ты чересчур настаивал. Она бы сама не выжила. Ха! Мне ведь не пять лет…
— Максим! — обхватываю двумя пальцами мужской заросший подбородок. — Перестань и успокойся. Сейчас тебе нужно отдохнуть, а потом спокойно поговорим, на трезвую и опустевшую от глупостей твою холодную голову.
— Потом, потом, потом. Наберись терпения, «Максим», все еще будет, вот увидишь! Устал терпеть, понимаешь, пап? Я и так потерял все, пока сносил и ждал. Затем ждал и догонял, искал в том чертовом лесу…
— Что ты искал в лесу? — аккуратно спрашиваю.
— Уже неважно… Итог-то по факту все равно
В тот день я задал своему сыну вопрос неправильно, некорректно, да и спрашивал Максима не о том. Не «что» искал, а «кого» там догонял — так было бы точнее. Как оказалось позже, в каком-то там лесу мой сын нашел свою любимую жену…
— Андрюха! — прикладываю руку на широкое плечо раскинувшегося в плетенном кресле Прохорова. — Все пучком, любимый тестюшка? Загораем мордой, хрен моржовый?
— Падла! — рычит сквозь зубы.
Хорошие дела! С Андреем так всегда! Крайне тяжело по жизни угодить хромой скотине.
— Это твой ответ или просто возглас в воздух с одной лишь целью, позадроченнее Господа позлить?
— Понимай, как хочешь, — шипит.
— Болит? — присаживаюсь рядом с ним.
— Нет, что очень странно. Просто характер с каждым днем все хуже и хуже. Белый свет не мил.
— Ты мою сестру, урод, психически не мучаешь? — киваю головой на суетящуюся рядом с Мариной и Натальей улыбающуюся Галку.
— Тебе отчет, что ли, предоставить о том, как мы с ней живем? Ты не зазнался, Юра? Берега не попутал?
Нет! Отнюдь! Только вот в нейтральные Прохоровские воды захожу.
— Андрей, Андрей, да очнись ты ради Бога. Она ведь беременна, ждет от тебя ребенка. Ты принял к сведению то, что я две минуты назад сказал?
Он останавливается и замирает, повернувшись ко мне спиной.
— Прохоров! — ору в его затылок. — Андрей! Товарищ капитан, прием?
— Юр… Шевцов… — слышу, как шумно дышит. — Я ведь этого не хочу! Не хочу ребенка. Он мне, да и ей, не нужен, понимаешь?
— Нет сейчас твоего желания. На горизонте лишь ее беременность — вполне себе свершившийся факт. Она носит жизнь под сердцем. Слышишь?
— Пусть избавляется от него, — четко, почти по буквам, отвечает. — Нужны деньги? Финансово помогу.
— Ты хоть понимаешь, какой для тебя это великолепный шанс, м? Андрюха, ты скоро станешь батей, а мы с тобой типа породнимся! Круто же!
— Нельзя, — сильно отрицательно мотает головой. — Ей нельзя иметь от меня детей. Они не получаются… — с язвинкой хмыкает. — Я плохой производитель, Юрка. Кривые гены, видимо.
— Пиздец, какую херь сейчас несешь! Все получилось! Уже все вышло! Послушай… — хлопаю ладонью по его плечу.
— Пусть делает аборт, Шевцов. Я материальный ущерб полностью ей оплачу.
— А моральный, а душевный, а впоследствии, физический? Что мне сестре сказать, мол, Прохоров слился, Галя? Он откровенная сука, вонючее дерьмо, та чистенькая падла, которой его все величают. Народ оказался прав, великий Прохоров — задрот? Об этом сам, мудак, сам, только сам… Сам, сам, сам ей об всем расскажешь, глядя Камушку в глаза. И если…