Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
Пожалуй, да. Смирный прав. Пора заканчивать тут воду разводить!
— Ты кто такой, а? Тоня, что за хрен? Какого? Я думал, мы все выяснили. Мне на колени, что ли, стать перед тобой? Отвали капитан!
— Товарищ майор, послушайте, — званием пытаюсь достучаться до обезумевшего Смирнова. — Максим Сергеевич… Ничего такого…
— Охренел? — в ответ рычит.
— Максим, послушай, — женщина заламывает руки и хрупким телом протискивается между двух амбалов. — Смирнов,
— Ты с ним? Теперь вот с этим? Тоня! Опять? Бля-я-я-ядь!
— Товарищ майор, Максим Сергеевич…
— Пошел ты на х. й, пожарный воин!
— Макси-и-и-и-м, — Тоня пронзительно верещит…
— А помнишь, как мы с тобой почти интимно познакомились, Смирный? — скашивая взгляд, задаю не совсем удобный для бывшего начальника вопрос.
— Решил именно сегодня освежить историю? — хмыкает своим вопросом на мой вопрос.
— И все же? — легко толкаю в бок.
— Иди-ка ты, наверное, в гости к черту, Юра! — вместе с направлением получаю ответный толчок.
— Неужели ты тогда мог подумать, допускал на одну жалкую секунду, что она и что мы с ней… — закатываю глаза, а руками делаю просящий жест. — Как ты мог подумать, Смирный? Я просто провожал…
Макс вдруг резко замедляет шаг, а затем и вовсе останавливается.
— Я долго ждал ее, Шевцов, — опустив голову, с задумчивым выражением лица произносит. — Слишком долго! Но там я сам во всем был виноват — это безусловно, не отрицаю, но я ждал, ждал, ждал Тоньку, а ты, задира, влез и стал ей другом буквально за какие-то три несчастных дня. Как так получилось, а?
— Ты ревновал ее ко мне? — выдаю недоумение.
— А ты, видимо, решил устроить день воспоминаний, Юра? Вот, пожалуйста, всех друзей позвал. Если ты не заткнешься, то я втащу тебе остаток, который в тот день недодал. Как слышно, брат?
— Довольно четко, Макс, — шутливо приставляю руку к голове, отдавая бывшему начальнику офицерскую честь.
— И вообще, — на одно мгновение замолкает, — иди к своей жене, а ко мне не приставай с тяжелыми воспоминаниями. Пиздец! И где она опять? — Смирнов крутится вокруг себя в поисках своей единственной и долгожданной женщины.
— Макс, прости, — шепчу. — Слышишь?
— Иди на хрен, я сказал. То-о-о-о-ня! — отвернувшись, быстрым шагом направляется к своей жене и младшему, но очень взрослому «сынишке».
Трудно… Трудно Смирному признать, что вел себя тогда, как самый настоящий ревнивый дуболом, отъявленный придурок. Макс следил за своей крохой, казалось, в сто два глаза. Откуда столько много? Меня в то не столь далекое время ни на секунду не оставляло ощущение, что он в пожарной части организовал дежурство и мини наблюдательный пункт за своей зазнобой. По крайней мере, откуда-то Максим все про свою Тоню знал. Может кто тогдашнему майору, заместителю начальника, по доброте душевной или по семейной составляющей с его пассией на ушко обо всем шептал? Возможно, шефство над этой парой взял Тонькин старший брат… Возможно! Сережа, товарищ полковник, пожарный верный пес? Хм! Прокофьев мог, странно другое, что я тогда не влип, как кур в ощип, по долбаной неосторожности! Это ведь Композитор меня
— Родной? — зовет Марина.
— Иду, — набираю небольшую скорость и подбегаю к сегодня очень ярко улыбающейся жене.
— У Вас двойня, папа, поздравляем.
Да пока что не с чем! Это ведь обыкновение УЗИ.
— Двойня? — с огромным удивлением переспрашиваю. — Вы не ошиблись? А то это врачебное направление слишком двояко звучит, — нервно улыбаюсь. — «Подтвердить патологию». Немного мерзко, не находите? Два ребенка сейчас находятся внутри моей жены, а об этом говорят, как о какой-то недоразвитости. Извини, родная.
— Как раз наоборот. Но больше, чем один зародыш, эмбрион, плод, впоследствии, ребенок — в акушерстве принято считать чем-то из ряда вон выходящим, — степенный врач пытается очевидный факт мне донести, — поэтому на амбулаторной карточке Вашей жены рисуется сейчас огромный красный крест. С момента постановки на учет строгое соблюдение всех предписаний и планируемых анализов и скринингов, а также тотальный, ну просто очень жесткий, контроль. Шуточки закончились…
На это мне как будто даже нечего ответить. Остряк в белом халате информацию весьма доходчиво донес!
— Я понимаю, что это означает, просто…
— Возможно, девочка и мальчик.
— Девочка и мальчик? Там что, уже виден пол? — как недоразвитый по сто раз переспрашиваю. — Леди? — оглядываюсь на все еще лежащую на кушетке худенькую пациентку.
Марина загадочно, почти по-леонардовски, мне улыбается и одновременно с этим закусывает нижнюю губу.
— Юр, так получилось, видимо…
И замечательно! Без этих «видимо» и «так получилось». Я всегда хотел и по-прежнему хочу огромную семью.
С женой тогда, с ее семейным статусом слишком поторопился, но не объяснять же каждому встречному-поперечному, в каких мы с леди отношениях. Мы поженились с Мариной немного позже, чем посетили гинеколога с последующим направлением на подтверждающее факт нашей патологической на двойню беременности УЗИ. Но уже тогда я стойко называл еще пока Морозову своей законной женой — своей Шевцовой и своей родной…
— Где стол поставим? — Марина разводит руки по сторонам и медленно кружится вокруг себя. — У нас, Юр, уже все готово. Да и малышню неплохо бы покормить.
Осматриваю наш с ней внутренний двор. Да уж, это чудо! Сегодня двор кишит визжащей и создающей непрерывное беспорядочное движение по огороженной забором площади детворой. Здесь суета сует царит — веселый праздник безоблачного и очень скоротечного детства. Шевцовское придомовое хозяйство собрало новое поколение доблестных бойцов.
— Поближе к Прохоровым, вероятно. Не хочу гонять Андрея. Там, где Проша жопу притулил, туда и перенесем общую трапезную. Лады, родная? — рассматриваю развалившегося в садовом кресле хмурого Андрея.