Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Тебе больно? — Шевцова сидит на коленях возле взъерошенного меня после драки не на жизнь, а на смерть с их Катей. — Покажи, пожалуйста.
— Отвали. Это все из-за тебя!
— Извини.
— Извинил. Свободна! — взмахиваю рукой, а нервно вздрагивающим подбородком прошу эту девку отсюда удалиться и оставить меня в покое. Разве она не видит, что мне сейчас не до нее. Пусть валит на хрен! Ей пора!
Псина
— Иди домой, Шевцова, — еще раз повторяю направление. — Давай, вали отсюда.
— Я могу посмотреть. Давай приложим подорожник.
Надо было все же камнем эту девку на броске огреть!
— Обойдусь, — злобно бурчу себе под нос. — Проваливай! Тебе и на это нужно особое приглашение. Пошла! И забери эту бешеную тварь!
— У нее все прививки есть, Гриша. Не беспокойся, ничего не будет.
То есть на этот раз ужасная смерть от бешенства меня стороной обойдет? Занудство этой мелкой просто бесит. А тут еще разодранные в клочья брюки! Представляю, что на это скажет мать.
— Где твой брат, Наташа?
Она дергает плечами — видимо, действительно не знает.
— Наверное, пошел к Наде? — выдвигает очень рациональное предположение. Зверь подбивает клинья к еще одной сумасшедшей бабе? Мало ему одной родной?
— К Наде? А тебя, значит, тут бросил?
— Он не бросал. И потом, — чумазой мордой улыбается, — ты меня нашел и даже спас…
У девок, видимо, почти у всех в мозгах большая вава. Я спас? Я нашел? Да просто мимо проходил, заметил рыжую знакомую собаку, которая именно сейчас, кусает свой зад, зубами вычесывая злобных блох — да чтоб они тебя сожрали, мразь.
И вот итог!
— Как ты на дереве оказалась, Ната?
— Залезла.
— Логично! А зачем?
— Пряталась, — перебирая в пальцах юбку платья, произносит.
— От кого?
— От тебя…
— Петр и Саша Велиховы! М?
— Хорошо, — громко выдыхаю соглашение, запускаю двигатель и оглядываюсь по сторонам.
— Велиховы, Велиховы, Велиховы… — Наташка на зубах катает. — Григорий Александрович, Наталья Юрьевна, Петр Григорьевич и…
— Александр Григорьевич! — шепотом, смирившись с ее выбором, добавляю.
Наша с Черепашкой, склеенная подорожником, семья!
Послесловие.
— ЗдорОво, задира, — с вытянутой для приветствия рукой приближается ко мне Смирнов. — Как жизнь молодая, товарищ полковник? — подмигивает поочередно то левым, то правым глазом. — Кроха, ну ты где? Не отставай, малая! — тут же отдает «миленький» приказ своей суетящейся позади него жене.
— Чего ты кричишь, Максим? — Тоня неспеша подходит к мужу и цепляется за специально выставленный для нее локоть. — Привет, Юра! Как дела? Прекрасная погода. Спасибо, что пригласил в гости.
— Господи, Смирновы! Я вас засранцев просто обожаю. Отличненько, дорогие, добро пожаловать! — расставляю руки и захватываю семейную чету в свой капкан. — Чего так долго? Где вас черти носили?
Смирный кивает на свою маленькую по росту и общей конституции жену.
— Это все она и ее женские капризы. Кроха три раза, а может и больше, за сегодняшнее утро переодевалась. То юбка, понимаешь ли, не та, то фасон ее полнит и совершенно не красит, то к этому цвету обувь невозможно подобрать, то я, безмозглый, не ту рубашку нацепил и мы с ней в образе не смотримся — «Максим, да как ты мог, вид безвкусный и абсолютно пошлый»; потом вдруг кошелек она забыла и губы не накрасила — и тут ей кто-то голову херней забил, а на финал — если честно, еле выдержал, — «А может, все же джинсики на попу натянуть! Максим, иди сюда, и сам переоденься»…
— Хорош паясничать, Смирнов! — Тонька щипает сегодня слишком разговорчивого мужа. — Мы что, самые последние, Юрочка? — жалобно пищит.
— Нет, конечно. Серж с семьей еще не приехал.
— Предлагаешь всыпать ему по первое число — этикету поучить засранца?
— Ты отец и это твое право, Смирный, — дергаю плечами. — Хотя, в общей сложности-то, а за что?
— Там слишком долго спят, Шевцов, — с ухмылкой объясняет мне глава семейства.
— Да и на здоровье. Молодо-зелено! Если спится, то пусть спят.
— Серега сильно закопался в юных дамах. Теперь с большим трудом различает день и ночь. Девчонки тихо и не тихо куролесят, а ему — лафа… В девичьем царстве единственным и неповторимым мужиком богует! — Смирнов заливисто смеется. — Видимо, сбылась его мечта.
— Ладно-ладно. Не вредничай, старый папа. Тебе не угодишь, все не так. Вон! — киваю подбородком вдаль. — По-моему, его машина?
Смирный поворачивается и прищуривает один глаз:
— Так точно. Слава Богу!
— Значит, все в сборе? — Тонька вешается второй рукой на мой локоть.
— Вроде бы! — усмехаюсь, рассматривая ее улыбающееся, что с некоторых пор бывает редко, лицо.
— Юр, а что Наташины мальчишки? — Смирнова подпрыгивает как будто в детском нетерпении. — Давно ведь их не видела. Такое скрытное семейство — эти Велиховы, должна сказать, — как будто бы наигранно сокрушается. — Все тайны, тайны, автономность в обществе, индивидуализм… Нет-нет, это не плохо, ты не подумай. Однако, хотелось бы на деток посмотреть. Стали редко видеться, Шевцов.
Что есть, то есть! Видимо, стареем, кроха!