Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Поехали, родной? — леди невесомо прикасается к моей руке, застывшей на кнопке запуска резвого двигателя. — К Максиму, в ресторан? — затем вдруг оборачивается назад и спрашивает у дочери. — Ты не возражаешь? Не устала с дороги?
— Нет-нет. Все нормально. Хочу увидеть брата.
Ни хрена не слышу! Фиксирую лишь слабое движение губ через зеркало. Она чересчур слаба, субтильна, очень сухощава. Как в ней еще теплится жизнь? Ничего в этом андрогинном существе нет от моей малышки. Ни-че-го!
Дорога не пускает — мы то и дело попадаем в пробки. То спецтехника преграждает путь, то красный запрещающий цвет светофоров,
— А как твои дела, детка? — леди начинает.
— Все нормально, мама. Не хочу о будущем загадывать — поживем-увидим.
Нет! Не узнаю свою жизнерадостную дочь. Все односложно, пресно, уныло, обыденно и… Очень скучно.
— Чем намерена заниматься? — вклиниваюсь в их милейший разговор.
Не оборачиваясь, в зеркале ловлю ее уставшие, немного мутные, глаза и наш светский диалог.
— Еще не знаю. Вы не против, если я немного поживу с вами, пока не устроюсь? Потом подумаю насчет работы, если повезет хоть в чем-нибудь.
— Да-да, — Марина сокрушенно качает головой. — Что за дикий вопрос, малыш!
То есть?
— А что не так? Работа есть всегда для тех, кто ее ищет и соглашается на имеющиеся предложения. У тебя музыкальное образование, огромный опыт, концертная деятельность, конкурсы твои… Это что, все напрасно? Никому не нужно и не интересно?
— У меня профессиональная, если можно так сказать, травма, папа. Так уж вышло.
Это еще что означает?
Бросаю уничтожающий взгляд на свою соседку справа. В ответ — мертвецкая тишина, загадочная улыбка и такой себе немой укор. Как тебе, задира, такая новость? Не ожидал, полкан? Не сгруппировался? Дочура за меня наносит тебе ответный удар, «любимый Юра»!
— Что случилось? — стараюсь не подавать виду, держу себя в руках, и последними еще крепче сжимаю чертов руль.
— Разбитое запястье, просто разнесенное в клочья. Не повезло. Крышка фортепиано упала на руки…
Неоднократно, что ли? Что за бред она несет?
— … когда я репетировала свою партию. Это случилось несколько месяцев назад. Но уже все как будто заросло. Однако, былая подвижность для виртуозной игры утрачена. Показана физиотерапия и еще магнитные процедуры. Здесь ведь все это есть?
— Угу, — Марина умудренно качает головой.
Устроить бы этой леди взбучку — врать, недоговаривать, скрывать от меня! Не сказать ничего родному отцу! Обязательно, обязательно, не забыть бы. Позже и наедине, и уж точно не здесь, не при дочери — не при ней.
— Таких, как я, пап, сейчас называют травмированной, когда-то подающей большие надежды, сопливой ерундой, — она поднимает руку и показывает правую кисть, затянутую в какую-то тканево-металлическую херню. — Все временно, меня в этом постоянно убеждают, а я верю и выполняю все предписания врачей. Рука, конечно, болит и ноет, а пальцы скручивает судорогой, особенно в такую погоду. Я терплю и жду.
Моя вина! Я отпустил своего ребенка во враждебную ей страну. Там она жила, училась, работала, встретила этого Поля, влюбилась — этого я, вообще, никогда не пойму, но хрен и с этим — я ведь смирился, радовался, как идиот, что моя звездочка устроена, живет в достатке, занимается любимым делом, имеет свою семью. А по факту что? Надуманный диагноз! Да! В это я отказываюсь верить. Такого просто не может быть, а уж тем более с ней,
Наконец добравшись к нужному месту, выползаем дружно из машины. Я не спеша иду за парой женщин, со спины выглядящей как одна жердина. Две хиленькие тростины, колышущиеся на ветру! Наташа всем телом сливается с матерью, она копирует или подстраивается под неспешные шаги жены. Марина ведет нашу дочь, а я матерные слова про себя скулю.
— Наташа! — Максим орет через весь пока еще пустующий общий зал. — Сестричка! Натка! Натка! Иди сюда, Наташка-черепашка.
Марина бережно отпускает тонкую фигуру от себя и с небольшой опаской отходит на меня.
— Дома поговорим, — в затылок ей шиплю.
— Юра, — вполоборота жалко стонет.
— Я сказал, весь разговор состоится дома, значит, так тому и быть. Сейчас не будем начинать скандал при детях.
— Мне нечего тебе сказать, — поворачивается ко мне со слезами на глазах. — Не злись, пожалуйста. Я, видимо, преотвратная мать. Она просила, я молчала, а когда стало совсем невмоготу…
За локоть оттаскиваю в какой-то невидимый для детей служебный угол и прижимаю по-прежнему упругое тело к стене.
— Ты сделала и меня соучастником. Это понимаешь, леди? Или все еще сопли жуем?
— Мне очень жаль. О таком ведь не распространяются. Пожалуйста, послушай. Она заклинала, икала и рыдала в трубку, при каждом видеозвонке устраивала истерику, Наташа скрывала свой статус…
— Это, сука, что, позор? Моя дочь заклеймена? Пожизненно? Это что за порядки?
— Ты не понимаешь…
— Так я тебя пренеприятно огорчу — никогда и не пойму. Ее здоровье, да-да именно, ты не ослышалась, Марина, нормальный вес, красивое тело, открытая улыбка, спокойная нервная система — приоритет для меня, как для ее отца. А сейчас, по факту, что я вижу? Больного измученного ребенка, который боялся раскрыться своему родителю, потому что скован неутешительным диагнозом. Да гори оно все ярким пламенем, Марина! Тебе ли не знать? М? Что ты смотришь коровьими глазами на меня? Макс, — киваю подбородком на обнимающихся детей, — откормит ее! Я за этим прослежу. Да и он все прекрасно понимает, судя по его вытаращенным в безумии глазам — Зверь в чрезвычайно радостном шоке. А вот еще и Гриша подвалил! Сейчас, кажется, начнется суета, — резко затыкаюсь, набираю воздух и на финал со свистом выдаю. — Баста, баста, баста! Наш разговор окончен, леди. Пожалуй, хватит на сегодня. Будь добра, вытри слезы, — пальцем указываю ей на щеки, — у тебя еще и эта ваша вакса поползла. Идем, пока эти два засранца шуточками и издевками не укатали нашу дочь.
Марина спешно собирает весь свой маскарад, а я иду с раскрытой ладонью для встречи с другом и деловым партнером сына.
— Привет, Гришаня! Рад видеть! Как дела?
— Юра, добрый день, — крепко пожимает мою выставленную руку. — Взаимно. Спасибо, но дела у прокурора, а я на другой стороне юридической улицы. Но… Все хорошо. А как у Вас?
Если честно, не интересует, что он там лепечет. По-моему, Гришуля чересчур бестактно пялится на и без того смущающуюся Наташку? Залить смолой бесстыжие глаза ублюдку? Какого рожна, ей-богу? Велихов, отвянь. Или это я с некоторых пор слишком ревностно смотрю на каждого кобеля, который что-то смеет предъявлять моей малышке. Что не так, а?