Люди государевы
Шрифт:
— Че там? Говори толком! — начал сердиться Сабуров.
— Иван… Г-гаврилыч…
— Какой Иван Гаврилыч?
Сабуров выбежал на улицу и невольно перекрестился. Напротив двора Чередова на пике возвышалась голова полковника Немчинова. Чуть дальше вдоль улицы страшными флюгарками торчали руки и ноги, и против дома Ивана Жаденова на колу сидело обесчлененное туловище. Сабуров вернулся домой.
— Святотатство какое, Михайловна! — сказал он Чередовой. — Пойду до полковника Батасова. Узнаю, не по его ли это указу… Да нет, Иван Титыч не мог
Сабуров вышел со двора и засеменил, поминутно оглядываясь, к канцелярии.
На полпути его вдруг окликнули. Он остановился, но никого на улице не увидал.
— Войди во двор, — услышал из приоткрытых ворот Никиты Ефтина.
— Чего тебе? — с опаской спросил Сабуров. — Войди, не бойся… Сабуров вошел в калитку.
— Чаю, доложить о злодействе торопишься и узнать, чьих рук дело?
— Ну… Тебе что?
— А то не узнать вам… Нечисти силы кругом расплодилось, дьявол миром правит…
— Зачем звал? — прервал его Сабуров.
— А затем, что я ведаю, кто святотатство свершил…
— Ну!..
— Не нукай, не запряг!.. Шел я улицей после полуночи от Семена Радионова. Корова, вишь, у него плохо доиться стала… Мои ж чары после полуночи силу и действо имеют… Дело пустяшное было, опять доиться будет… Прочитал я наговор и домой иду. Слышу, телега катит… Время позднее, я схоронился у забора. Гляжу, супротив дома Чередова стали. Аккурат месяц выглянул, я его и узнал…
— Кого?
— Его, судью Верещагина… Он этому делу начальный был, с ним еще трое, их не разглядел. По походке так один вроде Шлеп-нога, врать не стану… Ты только не говори никому, что от меня узнал. Полковник уедет, а Верещагин останется, со свету сживет… Сейчас домогается, грит, ты со своего колдовского доходу десятую часть мне отдавай… А какие тут доходы?
Полковника Батасова Сабуров застал на месте в канцелярии. Тот просматривал списки, поданные писарем Паклиным, вышедших из дома Немчинова и выписывал тех, кого надлежит расспросить в первую очередь.
— Господин полковник, Иван Титыч, дело непотребное, неугодное богу и государю нашему сотворено.
— Ну!
— Тело полковника Немчинова расчленено и по улице на пиках и кольях растыкано…
— Его ж вчера схоронили!
— Ночью из могилы, прости господи, извлекли и расчленили.
— Кто посмел? Ну! — хлопнул ладонью по столу Батасов.
— Судья Верещагин и его люди…
— Собака! Откуда сие ведаешь?
— Один человек сказывал, видал…
— Кто?
— Просил не говорить, судьи убоясь…
— Кто, я спрашиваю?! — яростно закричал полковник.
— Никита Ефтин, за колдуна у нас слывет…
— Иди за мной!
Батасов вышел на улицу и быстро зашагал к канцелярии земских дел. У порога, увидев Анику Переплетчикова, сердито спросил:
— Судья тут?
— Тут, тут, господин полковник, — сделал Аника стойку и вошел следом за Сабуровым.
— Ты тело Немчинова расчленил и по кольям растыкал? — раздувая ноздри, подступил к судье полковник
— Я. Так что из того? — встал с кресла судья и посмотрел на полковника Батасова насмешливо сверху вниз. И тот, едва сдерживая ярость, проговорил:
— Для чего сие учинил?
— В устрашение другим, чтоб не повадно было против государя бунтовать! Всех их на кол пересажать!
— А ежели в таком разе все жители разбегутся, кто их имать будет, ты? По данной мне в Тобольске инструкции озлобления среди жителей чинить не велю! Пошто мешаешь вести розыск как подобает?
— Вот и веди как подобает! — прошипел Верещагин. — Чтоб другим неповадно было! А то скоро поноровку изменникам чинить начнешь! Падушу пошто упустил и дал запереться?
— Думай, че болтаешь, судья! — схватился угрожающе за эфес шпаги Батасов. — Коли еще раз будешь лезть не в свое дело, арестую.
— Кого? Меня! Да я вот пошлю еще губернатору, пошто ты до сих пор не отправил ему главных заводчиков и возмутителей — Василия Исецкого и Дмитрия Вихарева! Гляди, полковник, кабы самому под арестом не быть! Кабы я вел следствие, а сие было б по справедливости, для того что по моей отписке ты тут обретаешься, то у меня бы все изменники давно изловлены были. А ты главного зачинщика Петра Байгачева не ищешь!
— Байгачева мои люди ищут. А розыск чинить буду по данной мне инструкции… Не мешай!
Батасов с Сабуровым вышли. Верещагин процедил сквозь зубы:
— Сабуров доложил, падла! Ниче, сочтемся еще…
Вернувшись в канцелярию, полковник Батасов приказал писарю Паклину:
— Готовь отписку в Тобольск для отправки колодников Исецкого да Вихарева да напиши, что отправляю пушки, канонеров, ибо нужды в них нет. Господин поручик, — обратился он к Маремьянову, — изволь приготовить капрала да солдат… Да пошли ко мне капитана Ступина.
Когда Ступин пришел, Батасов приказал ему:
— Господин капитан, возьмешь фальшивую инструкцию и попробуй уговорить выйти Ивана Падушу и засевших с ним…
Глава 36
Под утро перед восходом солнца Василий Кропотов сменил у дверей в сенях Архипова. Дозор приходилось держать день и ночь, дабы не проспать внезапный штурм. В просверленную буравом в двери дыру следили за тем, что делалось во дворе, и если кто из солдат подходил близко к дому, кричали, чтобы те убирались, и грозили сжечься. Василий прилег на портище, постланное у двери, и заглянул в дыру, круглую, будто сучок вытащили. На дворе никого не было. Василий потянулся, чувствуя в мышцах истому и тоску по движению и работе. Вздохнул, подумав, что трава поспела и сейчас бы ее в самый раз покосить. Или вскочить на гнедка да поскакать бы к Иртышу по колено в слоистом тумане. Василию казалось, что, за месяц сидения он понял, как хороша жизнь, и кончись все ладно, так радовался бы во сто крат сильнее каждой травинке… Отворилась дверь, из горницы вышла Дашутка.