Люди сороковых годов
Шрифт:
"Черт знает, ничего тут не понимаю!" - думал между тем инженер, в самом деле поставленный в недоумение: Груню он считал главной и единственною виновницею того, что Вихров не делал предложения его сестре.
– Что же, вы зайдете ли когда-нибудь к нам? Осчастливите ли вашим посещением?
– полушутил, полусерьезно говорил он, вставая с тем, чтобы уйти.
– Я сегодня же вечером буду у вас, - отвечал, опять немного растерявшись, Вихров.
– Но вечером мы с сестрой у Пиколовой будем... Там будет губернатор, и прочее, и прочее, - проговорил Виссарион.
– А, и прекрасно, и я туда же приеду!
– подхватил Вихров, очень обрадованный тем,
– Приезжайте!
– сказал инженер и ушел.
Когда он возвратился в комнату сестры, то лицо его снова приняло недоумевающее выражение.
– Хоть зарежь, ничего тут не понимаю!
– произнес он и, усевшись на стул, почти до крови принялся кусать себе ногти, - до того ему была досадна вся эта неопределенная чепуха.
Вихров, между тем, еще до свидания с Виссарионом, очень много и серьезно думал о своих отношениях к Юлии. Что он не любил ее совершенно, в этом он не сомневался нисколько, - точно так же, как теперь он очень хорошо понимал, что не любил и Фатееву и что не чувствовал также особой привязанности и к преданной ему Груне; но отчего же это?.. Что за причина тому была?.. Не оставалось никакого сомнения, что между ним и всеми этими женщинами стояла всегда, постоянно и неизменно Мари - и заслоняла их собой. Не сомневался уж он нисколько, что он одну только ее в жизни своей любил и любит до сих пор; но что же она к нему чувствует? Конечно, ее внезапный отъезд из Москвы, почти нежное свидание с ним в Петербурге, ее письма, дышащие нежностью, давали ему много надежды на взаимность, но все-таки это были одни только надежды - и если она не питает к нему ничего, кроме дружбы, так лучше вырвать из души и свое чувство и жениться хоть на той же Юлии, которая, как он видел очень хорошо, всю жизнь будет боготворить его!
Когда Виссарион ушел от него, он окончательно утвердился в этом намерении - и сейчас же принялся писать письмо к Мари, в котором он изложил все, что думал перед тем, и в заключение прибавлял: "Вопрос мой, Мари, состоит в том: любите ли вы меня; и не говорите, пожалуйста, ни о каких святых обязанностях: всякая женщина, когда полюбит, так пренебрегает ими; не говорите также и о святой дружбе, которая могла бы установиться между нами. Я хочу любви вашей полной, совершенной; если нет в вас ее ко мне, так и не щадите меня - прямо мне скажите о том!"
Отослав это письмо на почту, Вихров отправился к Пиколовым, у которых вечер застал в полном разгаре.
Начальник губернии был уж там. Он всегда у m-me Пиколовой был очень весел и даже отчасти резов. Белобрысый муж ее с улыбающимся лицом ходил по ярко освещенным комнатам. Он всегда очень любил, когда начальник губернии бывал у них в гостях, даже когда это случалось и в его отсутствие, потому что это все-таки показывало, что тот не утратил расположения к их семейству, а расположением этим Пиколов в настоящее время дорожил больше всего на свете, так как начальник губернии обещался его представить на имеющуюся в скором времени открыться вакансию председателя уголовной палаты. Должности этой Пиколов ожидал как манны небесной - и без восторга даже не мог помыслить о том, как он, получив это звание, приедет к кому-нибудь с визитом и своим шепелявым языком велит доложить: "Председатель уголовной палаты Пиколов!" Захаревские тоже были у Пиколовых, но только Виссарион с сестрой, а прокурор не приехал: у того с каждым днем неприятности с губернатором увеличивались, а потому они не любили встречаться друг с другом в обществе достаточно уже было и служебных столкновений.
Виссарион
Когда герой мой вошел, начальник губернии почти с нежностью встретил его.
– Здравствуйте, Вихров!
– воскликнул он, протягивая ему ладонью вверх свою широкую руку, в которую Вихров и поспешил положить свою руку.
– От души благодарю вас, что приехали запросто!..
– говорила хозяйка дома, делая ему ручкой из-за стола, за которым она сидела, загороженная с одной стороны Юлией, а с другой - начальником губернии.
– А у меня к вам еще просьба будет - и пребольшая, - прибавила она.
– Уж опять не театр ли?
– спросил ее Вихров.
– Ах, нет, Вихров, гораздо скучней того - дело!
– Дело, которое madame Пиколова желает возложить на вас!
– сказал полушутя и полусерьезно начальник губернии.
– Madame Пиколова?
– переспросил его Вихров.
– Да!
– подтвердил губернатор.
Вихров на это только усмехнулся.
– А я к вам было сегодня вечером хотел прийти, - отнесся он к Юлии.
– К нам хотели?..
– И еще что-то такое сказала Юлия, устремляя на него кроткий взгляд.
Вихров не знал - сесть ли ему около нее или нет; однако он сел, но что говорить - решительно не находился.
– Куда же это вы в последнее время ездили?
– спросила его сама Юлия.
Вихров несказанно обрадовался этому вопросу. Он очень подробным образом стал ей рассказывать свое путешествие, как он ехал с священником, как тот наблюдал за ним, как они, подобно низамским убийцам [103] , ползли по земле, и все это он так живописно описал, что Юлия заслушалась его; у нее глаза даже разгорелись и лицо запылало: она всегда очень любила слушать, когда Вихров начинал говорить - и особенно когда он доходил до увлечения.
– Я готова, чтобы вы чаще от нас уезжали и рассказывали потом нам такие интересные вещи, - проговорила она.
Чтобы разговор как-нибудь не перешел на личные отношения, Вихров принялся было рассказывать и прежнее свое путешествие в Учню, но в это время к нему подошла хозяйка дома и, тронув его легонько веером по плечу, сказала ему:
– На два слова в кабинет, Вихров!
– И они пошли. Белобрысый муж m-me Пиколовой тоже последовал за ними, как-то глупо улыбаясь своим широким ртом.
– Вот видите ли что!
– начала m-me Пиколова.
– Мы с братцем после маменьки, когда она померла, наследства не приняли; долги у нее очень большие были, понимаете... но брат после того вышел в отставку; ну, и что же молодому человеку делать в деревне - скучно!.. Он и стал этим маменькиным имением управлять.
– Опекуном, то есть, назначен был, как следует - опекой, - поправил ее муж.
– Ну, опекуном там, что ли, очень мне нужно это!
– возразила ему с досадой m-me Пиколова и продолжала: - Только вы знаете, какие нынче года были: мужики, которые побогатей были, холерой померли; пожар тоже в доме у него случился; рожь вон все сам-друг родилась... Он в опекунской-то совет и не платил... "Из чего, говорит, мне платить-то?.. У меня вон, говорит, какие все несчастия в имении".