Люди сороковых годов

Писемский Алексей Феофилактович

– Это точно, что наслышаны мы были, что тут проживает беглый солдат, отвечал один мужик.

– Отчего же вы не доносили о том начальству?
– спросил Вихров.

– Где же доносить-то: донеси на него, он и селенье, пожалуй, выжжет.

– Поймайте его и представьте, - он и не может вам повредить.

– Его поймаешь, - другой на место его придет и отплатит нам за него. Мы боимся того, - вся ваша воля, - продолжали говорить мужики.

– Стало быть, тут у вас постоянный притон?

–

Да, может быть, и постоянный, кто его знает!.. Начальство уж само смотри за тем, мы ему не сторожа на то!..
– подхватил другой мужик.

– Нам только от них дела да беспокойства, - продолжал первый мужик.

– Да как же, паря!.. Немало чиновников-то наезжает, словно орды какой!..
– произнес первый мужик.

Вихров очень хорошо видел, что все мужики были страшно озлоблены, а потому он счел за лучшее прекратить с ними всякий разговор.

– Ну, веди этих стариков, - сказал он сотскому.

Тот повел.

Вихров и непременный член пошли за ним. Мужики с мрачными лицами тоже шли за ними.

Старик-раскольник начал хромать на одну ногу, потом сгорбился, тяжело дыша, всем станом.

Вихров не утерпел и спросил его:

– Что такое, старик, с тобой?

– Умираю, ваше благородие, ведь девяносто пятый год тоже живу.

– Да что же ты чувствуешь?

– У сердца схватило, рученьки ломит, дыханье сперло, - говорил старик, и дыханье у него, в самом деле, прерывалось.

– Ну, развяжи ему скорей руки!
– воскликнул Вихров.

Сотский сейчас и с заметным удовольствием развязал его. Вихров в это время оглянулся, чтобы посмотреть, как старуха идет; та шла покойно. Вихров хотел опять взглянуть на старика, но того уж не было...

– Где же старик?
– спросил он.

– Тут за кусты, надо быть, зашел, - отвечал сотский.

– Как ушел за кусты?.. Ищи его скорей.

Сотский зашел за некоторые кусты.

– Нет его тут?
– проговорил он.

– Ищите же вы все!
– воскликнул Вихров мужикам.

– Где же тут его искать? Темно становится - и лес-то велик, - отвечали те в один почти голос и явно насмешливым тоном.

Солнце в самом деле уже село, и начинались сумерки. Вихров очень хорошо понимал, что он был одурачен - и вышел из себя от этого.

– А когда вы так, то я вас всех посажу за него в острог, - обратился он к мужикам.
– Я знаю, что если вы сами не странники, то странноприимники, это все равно.

При этом лица у мужиков у всех немного сконфузились.

Покуда все это происходило, вся гурьба уже подошла к деревне.

– Собак ваших уберите, а не то я их всех колом!
– закричал вдруг Мелков.

Сотский побежал вперед убирать собак.

Вихров, с своей оставшейся странницей и в сопровождении Мелкова, вошел в ближайшую избу. Было уже совсем

темно. Хозяйка в этом доме - и, должно быть, девка, а не баба - засветила огонек. Вихров подметил, что она с приведенной странницей переглянулась, и даже они поклонились друг другу.

– Как тебя зовут?
– начал он спрашивать старуху.

– Матреной.

– А по отчеству?

– Не помню, не знаю.

– А замужняя или девица?

– Девица.

В это время хозяйка подошла поправить лучину в светце.

– Ой, батюшки, окаянная, обожгла как руку-то!
– воскликнула она вдруг, и в ту же минуту горящая лучина выпала у нее из рук и погасла.

В избе сделалась совершенная темнота.

– Огня скорей засвечайте!
– воскликнул Вихров, не сомневаясь уже более, что это опять была придуманная штука.

Он слышал, как девка-хозяйка подошла к шестку, неторопливо там стала присекать огня к тряпочному труту и зажгла об него серную спичку, а от нее зажгла и лучину; изба снова осветилась. Вихров окинул кругом себя глазами, старухи уже перед ним не было.

– Где старуха? И она убежала!
– воскликнул он испуганным и бешеным голосом.

В избе, кроме его, Мелкова и девки-хозяйки, никого не было.

– Где старуха?
– ревел Вихров.
– Ты сказывай!
– обратился он к девке-хозяйке.

– Да я почем знаю? Я не стерегла ее.

Вихров едва совладел с собой; он видел, что вся деревня была пристанодержатели бегунов, - и ему оставалось одно: написать обо всем этом постановление, что он и сделал - и потребовал всех понятых, сотского и хозяйку, чтобы они приложили руки к этому постановлению.

Понятые, хозяйка и сотский поглядели сначала друг на друга, а потом прежний же мужик проговорил:

– Нет, мы рукоприкладствовать не станем.

– Почему же?

– Так, по вере нашей нам прикладывать тут рук нечего.

– Отчего же другие раскольники прикладывают руки - ты, стало быть, признаешь это за печать антихриста?

– Печать антихристова!
– проговорил, усмехаясь, мужик.
– Известно! прибавил он что-то такое.

– Так вы решительно не прикладываете рук?
– спросил Вихров.

– Нету-ти, - отвечали все почти в один голос.

У Вихрова в это мгновение мелькнула страшная в голове мысль: подозвать к себе какого-нибудь мужика, приставить ему пистолет ко лбу и заставить его приложить руку - и так пройти всех мужиков; ну, а как который-нибудь из них не приложит руки, надобно будет спустить курок: у Вихрова кровь даже при этом оледенела, волосы стали дыбом.

– Уходите все отсюда скорей!
– проговорил он негромко мужикам, но голос его, вероятно, был так страшен, что те, толкая даже друг друга, стали поспешно выходить из избы.