Льются слова, утекая в песок...
Шрифт:
– Живой, - с облегчением выдохнула Гроттер.
Она давно уже забыла думать о нём, как о враге - получалось плохо. В конце концов, Бейбарсов настолько замучил её этими глупыми скачками по книгам, что она забыла о том, как отличать реальность от того, что творится в её голове, и потому с каждым мгновением её всё дальше и дальше утягивала странная пучина забвения. Забвения, у которого никогда не будет достойного логичного конца, и свободы дальше тоже никогда не будет.
Девушка зажмурилась и шумно вдохнула носом воздух - вдруг станет легче? Но Глеб был всё таким
Он с трудом сел - всё так же молчал, будто бы не мог разлепить синюшные губы, - и сжал свой чёрный, средневековый плащ, оставшийся от Короля. Закрыл глаза - словно пытался осмыслить всё, что произошло, а после повернулся к ней и слабо как-то, неуверенно улыбнулся, будто бы отчаянно пытался понять, что происходило на самом деле.
– А что мне станется?
– тихо спросил он.
– Ведь я Чтец, а Чтецы редко умирают в собственных книгах, ты знаешь. Даже когда их два раза подряд пытаются убить.
– Прости.
– Неискренне звучит, - хмыкнул он.
– В следующий раз попытайся сыграть получше, моя дорогая.
Он поднялся с огромным трудом - и двигался, словно заколдованный или, может быть, обращённый в какую-то живую деревяшку. Таня не узнавала в этом человеке своего прежнего некромага, человека, к которому она так сильно привыкла - не было ни быстроты движений, ни каких-то рваных эмоций, ни нормальных, адекватных действий. Он только с трудом дошёл до стула и опустился на него, закрыл вновь глаза, словно пытаясь раствориться в каком-то странном оттенке подсознания, и заулыбался, словно узрел что-то хорошее.
– Ты меня удивляешь, - наконец-то промолвил Глеб.
– Ведь ты уже дважды убийца, Гроттер, и это только мои смерти я считаю! Сколько ещё душ окажется на твоих руках, прежде чем ты признаешь себя опасной и не светленькой да добренькой, а более-менее реальной? Это начинает становиться противным.
Она скривилась и посмотрела на него, словно на какое-то чудовище.
– Это ты делаешь меня такой.
Её белое одеяние - Королева ведь, - теперь было всё залито чужой - его, - кровью. Она с трудом поднялась на ноги, попыталась отряхнуться и вновь воззрилась на него, словно пытаясь добиться хоть какого-то более-менее адекватого ответа на очередной свой вопрос.
– Я?
– усмехнулся Бейбарсов.
– Я уже давно ничего не делаю. Эти книги играют собственные роли так, как им хочется, и у меня нет ни единой возможности перекрутить их так, как хочется мне, знаешь. Борись, не будь такой дрянью - и хороший конец тебе обеспечен.
Он говорил очень беспечно, но Таня знала, что сил в некромаге осталось совсем мало. Это было видно по каждому его движению - Бейбарсов поднялся с таким трудом, будто бы ему было уже сто лет, и захромал к двери.
– Ты меня оставляешь?
– тихо спросила она.
Глеб услышал, обернулся и воззрился на неё, будто бы только что услышал какое-то дикое, безумное предположение, а после устало и равнодушно покачал головой.
– Знаешь, милая, это ты меня оставляешь. А я просто предпочитаю побыть наедине пару
***
Гроттер понимала, что она, конечно, неправа, но ей так хотелось сказать Глебу, что всё уже закончилось! Ведь Безликий - будь он хоть просто тенью некромага, - давно уже растворился в пустоте. Таня была уверена в том, что это просто глупость, то, что он так отчаянно не желает её видеть. То, что скоро пройдёт - он простит, разумеется. Это всё было для дела.
Она остановилась на пороге его спальни - Глеб даже не обернулся, может, не услышал, что она вошла. Он стоял у окна - без рубашки, с полотенцем в руках, вероятно, только что из ванной. На теле больше не было ран и порезов, ни единого следа того, что она отрубила ему голову, и Гроттер была почти спокойна.
Сначала сойдёт физическое влияние, после - моральное. Она не знала, дорог ли Глеб ей самой, или, может быть, это лишь фантомные чувства, оставшиеся после множества прочитанных им книг, но теперь это почти не имело никакого значения - Таня почти смирилась с тем, что он ей важен. Действительно важен - слишком, чтобы это было легко и просто отрицать.
Она подошла ближе - и отпрянула, стоило только посмотреть на его плечо.
Клеймо было не таким уж и заметным - но будто бы доселе сочилось кровью. Тане хотелось отвести взгляд - не смотреть на него, не видеть, не слышать, не знать, - но выбросить из памяти уже увиденное оказалось просто невыполнимой задачей.
– Что это?
– прошептала она, глядя на него. Хотелось, чтобы Глеб повернулся и посмотрел ей в глаза, вот только он даже не содрогнулся.
– Ничего.
– Ничего? До сих пор кровоточит, и это на плече-то у некромага?
– недовольно спросила она.
– Ты с ума сошёл? Почему ты мне не сказал?
– О чём?
– он повернулся к ней, всматриваясь в изумрудные, цвета весенней травы глаза. На губах его застыла какая-то странная усмешка, будто бы исполненая боли и отчаянного раздражения. Глеб словно пытался оттолкнуть от себя любые предположения о том, что делать дальше, о том, как жить - в его сознании осталось только что-то дико-пустое и никому уже не нужное.
– О том, что… - она запнулась.
– Нет, всё же, я не понимаю. Это ведь…
– Клеймо Безликого, - хмыкнул он.
– Ты помнишь его по гербам из истории с палачом, - он отвернулся от неё.
– Ты многое помнишь, Гроттер, но ничего не хочешь понимать.
Может быть, когда-то он её и любил - но теперь Таня видела во взгляде некромага только голодную, злобную одержимость. Он словно собирался прямо сейчас броситься на неё, душить - убить за то, что она посмела жить на этом свете.
– Я не желаю ни о чём говорить, - промолвил он наконец.
– Может быть, когда-то мы сможем это убрать, а сейчас сие не имеет значения. У нас всё равно гости.
– Гости?
– Знаешь, - Глеб покачал головой, - если б я читал о них книгу, то выбрал бы историю о секте. Странную, интересную историю - о парне, который внезапно решил выдернуть верующую из их лап…