Льются слова, утекая в песок...
Шрифт:
Она рванулась к окну, желая увидеть тех, кто прибыл, но Бейбарсов коротким, рваным жестом остановил её, сжал плечи.
– Прекрати, - выдохнула она - слышать не хотелось совершенно.
– Может быть, ты в очередной раз втянешь меня в книгу и дополнительную дозу проблем?
– О… - он покачал головой.
– Ведь это так глупо. Нет, конечно же. Но ты послушай… Знаешь, такая себе милая сектантка, вроде бы и не фанатичка, но её заталкивают всё глубже и глубже. Все. Друзья - им так удобно. Родня - абы избавиться. Даже те, кого она любила, кому она верила - всё дальше в жертовность. Милая хорошенькая девушка
– Прекрати!
– Выбрасывает все свои платья - нет, не так, она отдаёт их бедным! Она натягивает на себя мешковатые джинсы и старые футболки, она отчаянно пытается казаться бледнее, незаметнее, но секте этого мало. Секта пьёт не кровь, но молодость и силу. И им надо, чтобы она стала серым пятном! Это невозможно сделать в городе, представляешь?
Она отвернулась. Не слушать, не слышать - это так просто!
Но Бейбарсов не принимал поражений. Он вновь схватил её за плечи - девушка вскрикнула от боли, ведь синяки никуда не пропали, - и продолжил, монотонно и уверенно:
– И тогда он её встречает. Он - просто не верующий, знаешь. С определённым своим мнением, с какими-то представлениями о жизни - никого не убил, ничего не украл, но и кланяться вере не желает. Церковь - просто не его. Но секта неумолима! Они сразу понимают, что затянуть его не получится, потому что слишком упрям и уверен в своих силах, значит, надо переубедить её. И они грызут её, мучают, толкают на какие-то странные действия. У них есть идеальная кандидатура, белобрысое Дитя Света - почему бы и нет?! Они говорят - плохой, плохой, не живёт по нашим правилам!
Она всхлипнула - но Бейбарсов будто бы и не желал слышать ни единого слова, ни единого звука. Голос его звучал, будто бы у безумца - холодно, звонко, страшно.
– И она ломается. Она была такая сильная, такая красивая, такая цветущая - но они уволакивают её в какой-то деревенский домик, где можно молиться и творить добро. Запирают с праведником - и он вешает лапшу ей на уши, повторяет раз за разом одни и те же слова. Тот, второй, ищет её - но не находит. Секта довольно сильная, у них получается оттолкнуть его, пусть и не сломать. Они вообще многое получают… И она гаснет! Гаснет, потому что жизнь эта не для неё - лечит страждущих, рождает детей и горшки моет. Чем плохо? И нет у неё ни амбиций, ни мыслей в голове, потому что эта секта вымела всё, что могла. И знаешь что, Гроттер? Я б это зачитал, но смысл? Мы и так в этом живём. Ты и так почти эта безвольная амёба, скатившаяся на самое дно - и сколько тебя ни выдёргивай, стоит только настоятелю оказаться на пороге, как ты мчишься к нему. Ты ничего не хочешь, теперь тебе надо только в маленький домик посреди тайги, постепенно гаснуть и гаснуть. Да, Гроттер?
Она ударила его по лицу - странный звук будто бы завис в воздухе, но Глеб и не ощутил ничего, казалось. Он оттолкнул её от себя - девушка едва ли не свалилась на пол, - подхватил рубашку, валяющуюся на кровати, и направился к двери.
– Будь культурна с гостями. Настоятель может быть недоволен тем, что ты творила всё это время, - сухо проронил он.
– Постарайся не разочаровать его ещё раз.
Гроттер отчаянно хотелось ответить как-то колко и грубо, одной острой фразой поставить его
Или пожизненный приговор о заключении - но то скорее изба за огромными железными прутьями, и пролезть можешь, а не получается.
Она запустила пальцы в свои огненные волосы, пытаясь как-то вытолкать глупые, безумные мысли из своей головы - словно слова Чтеца могли так сильно на неё повлиять, - но Глеб больше ничего и не говорил. Он только равнодушно шагал впереди по крутым ступеням - казалось, даже лица на портретах поворачивались ему вслед, отчаянно пытаясь узреть, что же будет делать новый хозяин поместья.
Он взмахнул рукой, широко отворяя дверь, и улыбнулся - издевательски, будто бы король, встречающий своих пленных.
– Академик, - голос будто бы сочился ядом.
– Вы решили завербовать и меня, или, может быть, принесёте в жертву на кострище?
…Сарданапал казался каким-то измученным. Его борода не сияла так, как обычно, да и глаза, пусть всё такие же добрые и тёплые, сейчас смотрели устало, словно он мечтал поскорее завершить своё тяжелое, страшное дело, сбросить с плечей бремя, рухнувшее на него абсолютно неожиданно.
Он прошёл без единого слова в дом и направился вверх по ступенькам, словно не желал задерживаться на пороге. Оранжевая мантия из-за дождя обратилась в какую-то жалкую тряпку - теперь волочилась по земле и оставляла мокрые следы на камне. Глеб не шагал следом, ничего не спрашивал - только бросил холодный, острый взгляд на дверь, заставляя её с грохотом захлопнуться.
– Можешь бежать за ним, поцеловать руку, вдруг простит?
– издевательски протянул Бейбарсов, покосившись на Гроттер.
– Или предложи гостю хотя бы присесть, ведь он у нас безмерно стар.
Сарданапал ничего не ответил. Он и вправду свернул в первую попавшуюся комнату, занял место у окна - и теперь смотрел своими добрыми, лучистыми глазами, словно пытался понять, что случилось с его ученицей и магспиранткой.
Гроттер почему-то не могла встретить его взгляд. Что-то неведомое - совесть?
– заставляло её рассматривать неуместно цветастый персидский ковёр, валяющийся на полу.
Глеб, впрочем, не испытывал никакого дискомфорта. Он развался в кресле и смотрел на Черноморова так, словно тот был лишь его провинившимся слугой.
– И зачем же вы пожаловали?
– наконец-то промолвил он.
– Решили отобрать её и отвести обратно в школу, для… - он выдержал паузу, - излечения от очередной дозы тьмы? Похвально, похвально!
– мужчина рассмеялся.
– Удивительно, но факт - вы и вправду верите в то, что это светлое рыжее дитя умудрилось оказаться тут вопреки собственной воле и сделало уже десять попыток убежать, да только они не увенчались успехом.
Но Сарданапал продолжал молчать. Он теперь перевёл взгляд на Глеба, будто бы пытался разобраться в том, что тот думал и что говорил. Почти что жалостливо вздохнул - Бейбарсова передёрнуло от этого пренебрежительного, ненавистного звука, пусть он и не подал виду, что ему до ужаса неприятно попросту видеть Сарданапала на пороге собственного дома.