Магнолия Паркс
Шрифт:
Он прихватил пару бутылок Moet из погреба своих родителей. Это не мое самое любимое шампанское, но для меня оно навсегда останется самым особенным напитком в мире, потому что мы пили его той ночью. Довольно быстро опьянели, видимо, из-за того, что оба волновались.
Мы надели халаты и долго стояли на расстоянии друг от друга, изображая непринужденность, несмотря на то что должно было произойти, и чего ни один из нас не обсуждал с тех пор, как мы вошли в номер.
— Я принесла «Uno», — сказала, роясь в своей спортивной сумке Marc Jacobs.
Он
— Вон оно как? — он протянул руку, чтобы забрать у меня карточки. — Играем до двух побед? — спросил он, и я закивала, а потом наши руки дотронулись, и возникла искра, такая, как когда ты заводишь машину.
Это прикосновение завело нас, а потом на Биджа как будто что-то нашло (может, шампанское помогло), и он потянул меня к себе, уверенный, как никогда: одна рука на моем лице, другая на пояснице, спиной повел к кровати, словно профессионал в этом деле, и уложил меня на нее.
Никогда в жизни раньше я не испытывала такого — желания удовлетворить похоть. Помню, каким тяжелым он был на мне. Долгое время это ощущение я приравнивала к безопасности: он сверху на мне, как лучшее одеяло. Пока Би Джей не лег так на другую и не изменил все.
Бидж рассказывает, что я все время разговаривала. Нервная болтовня о том, что хлебные палочки недооцененная еда и как сильно мне нравится лиловый цвет, потому что он подчёркивает мои глаза. Он до сих пор дразнит меня этим. Потому что, как оказалось, я не просто нервничала в начале — я болтала все время, даже когда кончила. Он рассказывает, что вместо тех кульминационных стонов порнозвезды был миг молчания, несколько сбивчивых вдохов, когда я старалась успокоиться, один нервный глоток, а потом с раскрасневшимися щеками и самым полным сердцем в мире молвила: — Знаешь ли ты, что правильно говорить брюссельская капуста, а не брюссельские капусты? Это не множественное число, а существительное в единственном числе, пока их не станет несколько. Представляешь?
И он крепко прижал меня, тихо смеясь, когда его тело невольно дрожало в моем.
Помню, как он на секунду отвел своё лицо от моего. Мы вспотели, были липкими и тяжело дышали, а тела наши соединились и переплелись. И тогда он спросил, заинтригованный: — Погоди — так пчелы действительно вымирают?
— Да, как бы очень-очень тревожно быстрыми темпами, — кивнула я, искренне.
И он прижал свой потный лоб к моему и засмеялся так, что я почувствовала этот смех по всему телу.
После этого мы провели всю ночь закутанные, гуглили факты о пчелах и смотрели документальные фильмы о них. Мне кажется, что это время, когда я была в постели с пчёлами и с ним, — одно из моих любимых воспоминаний.
Пожалуй, именно туда мы постоянно пытаемся вернуться. Во времена, когда мы еще не начали уничтожать друг друга, чтобы наши сердца продолжали жить.
И именно в середине одной из этих мечтательных минут Том Ингленд вальсирует в мою спальню и находит моего бывшего парня в моей постели, без футболки, в одних только черных и светло-коричневых узких атласных штанах, украшенных шелковым бархатом от Gucci и носках от Anonymous ISM.
Том стоит в дверях несколько секунд, оценивая
Кажется, мы делаем что-то не так. Может быть, Би Джей думает так же. Но я чувствую это и от Тома тоже.
Я замерла, глядя на него, и краем глаза вижу Би Джея, с открытым ртом, как будто его поймали с поличным. Он выглядит ужасно глупо.
Я выскакиваю из постели со скоростью света. Би Джей тоже.
— Том, — я бросаюсь к нему.
Он ловит меня несколько нерешительно.
Би Джей суетится, запихивая свои тапочки Dezi Bear от Ralph Lauren в сумку, хватает толстовку Celine, которую даже не надевает.
— Увидимся, Паркс, — он старается не улыбаться во весь рот.
Проходит мимо Тома, сцепляет руки, как будто в них у него что-то есть, и делает странный поклон благодарности.
— До встречи, чувак, — говорит, выходя из комнаты.
Том ничего не говорит, просто смотрит на него. Он ждёт несколько секунд, просто наблюдая за мной. Эти секунды тянутся дольше обычного, и это ощущение похоже на то, как будто тебя отправили к директору в школе.
Он закрывает дверь, делает несколько вдохов, смотрит на меня краем глаза.
— Ты спала с ним?
— Нет, ну вообще-то да, — признаю. — То есть нет.
Его не особо радует мой неожиданный интерес к семантике. Его челюсти сжимаются.
— Ты занималась с ним сексом?
— Нет! — я быстро качаю головой.
Он бросает на меня недоверчивый взгляд. А чему тут верить? Би Джей был полураздет. Я в пижаме.
Это может быть моим следующим аргументом.
— Думаешь, я оделась так, если бы хотела кого-то соблазнить?
Я указываю на свою пижаму Gisele с принтом — белую с маленькими розовыми сердечками от Eberjey.
— Нет, — он пытается улыбнуться, — но мне трудно представить, что тебе вообще надо кого-то соблазнить — ты, можешь надеть хоть занавеску для душа, и он все равно будет желать тебя.
Он ревнует? Кажется, что да. Переносица Тома Ингленда становится розовой, когда тот ревнует. Это немного мило. Я сжимаю губы.
— Я не спала с ним.
Его глаза сузились, и он пожал плечами, как будто ему всё равно.
— Слушай, все в порядке, если и спала, потому что... знаешь, мы же...
Мне не нравится видеть, как он теряется. Моё сердце сжимается.
— Ничего не было, — я качаю головой и касаюсь руки, пытаясь успокоить его. — Честное слово.
Том один раз кивает.
— Почему тогда он был в твоей постели?
Я хмурюсь на его вопрос.
— Он всегда в моей постели.
— Что? — моргает несколько раз.
— Он постоянно спит в моей постели, — пожимаю плечами. — Но это просто сон!
Он моргает еще быстрее.
— Он постоянно спит в твоей постели, но вы не спите... вместе?
— Да, — киваю.
— Ты постоянно спишь в постели со своим бывшим и вы не спите? — уточняет он.