Мантык, охотник на львов
Шрифт:
Селиверстъ Селиверстовичъ еще разъ съ любовью посмотрлъ на Мантыка и сталъ собираться на свою ночную службу.
Какъ было не сказать всего такому славному, милому ддушк! Но Мантыкъ удержался. Едва только затихли шаги и кашель ддушки на лстниц, Мантыкъ положилъ на умывальникъ папку, на папку поставилъ пузырекъ съ чернилами, досталъ бумагу и конверты и сталъ писать письмо ддушк.
Онъ описалъ все, что случилось съ нимъ на радіостанціи, какъ Богъ его спасъ и какъ Богъ по молитв его послалъ ему цлое состояніе.
Тутъ Мантыкъ пріостановился.
«Да», — подумалъ онъ. — «Писать легче… Словами этого не скажешь. Стыдно
Снова писалъ. Писалъ свои планы, писалъ свои мечты — стать охотникомъ на львовъ, такимъ, какимъ былъ его праддъ, уральскій казакъ Мантыкъ на тигровъ.
…"Не сердись, родной мой ддушка, что узжаю такъ, не простившись, Знаю! благословишь меня заочно. Помолишься за меня Богородиц. Такъ намъ обоимъ будетъ легче. Дальнія проводы — лишнія слезы. Прощай, милый, родной ддушка!»
Тутъ какая — то лишняя прозрачная капля упала на листъ бумаги. Шумно высморкался Мантыкъ.
…"Оставляю при семъ, ддушка, двсти франокъ. Это на первый оборотъ жизни. Дальше буду посылать изъ Африки по разсмотрніи тамъ всхъ обстоятельствъ. Сколько набью тамъ львовъ и почемъ на нихъ тамъ цна — не знаю. Тебя, милый ддушка, не забуду и пошлю, не замедливъ, посильную помочь почтою»….
Мантыкъ покрутилъ головою и добавилъ:
«Или черезъ банкъ — чекомъ».
Вышло очень кругло, значительно и важно.
Мантыкъ положилъ въ письмо деньги и заклеилъ конвертъ.
Это письмо онъ положитъ завтра на подушку ддушки, когда возьметъ съ нея поясъ.
Было уже поздно. Затихалъ внизу Парижъ. Мантыкъ справился съ часами на браслетк. Шелъ второй часъ ночи…
Мантыкъ бросился спать.
Конечно — не спалъ. Ни утомленіе рабочаго дня, ни пережитая опасность не могли прогнать волненія, вдругъ охватившаго его, не могли разсять заботныхъ счастливыхъ думъ.
Счастье гнало кровь по его тлу. Въ комнат было свжо, а у Мантыка лобъ намокалъ каплями пота.
Завтра! Дождаться этого чуднаго завтра, когда снова выявятся за окномъ срыя мокрыя крыши Парижа и застучитъ, загремитъ, заторгуетъ громадный городъ.
У него будетъ ружье. Настоящее, тяжелое ружье для охоты на крупнаго звря…. Штуцеръ…. Нарзной штуцеръ!.. Само слово «штуцеръ» казалось ему значительнымъ и точно приподнимало его. Не легкія жидкія Монтекристо, изъ которыхъ онъ стрлялъ на ярмаркахъ въ балаганахъ, a настоящій англійскій штуцеръ. Это у него, у Мантыка, шоффера съ легкой каміонетки, у котораго ничего не было, у него будетъ билетъ до Марсели… Какъ у Коли…. Билетъ, на которомъ будетъ написано: «Парижъ — Марсель, черезъ Ліонъ»… У него будетъ еще тысяча франковъ, а главное — готовый планъ, какъ все сдлать, какъ быть при Кол и при томъ такъ, чтобы Коля его не видалъ…
Тысяча франковъ казалась ему неисчерпаемымъ богатствомъ. Съ нею проникалъ онъ на прекрасный «Лаосъ», съ нею покорялъ онъ сердца туземцевъ и находилъ въ нихъ себ помощниковъ и пособниковъ.
Лишь подъ утро Мантыкъ забылся на нсколько часовъ сномъ и вскочилъ въ седьмомъ часу утра, до прихода ддушки и сталъ готовить ему чай.
Мантыкъ вышелъ рано. Еще только отпирали магазины и лавки.
Пахло свжестью ночи. Автомобильная гарь улеглась за ночь. Кое-гд гремли желзными ящиками съ отбросами. Запахъ прълаго листа на бульварахъ и подл садовъ смшивался съ запахомъ помоевъ.
Сквозь туманъ желтое просвчивало солнце. Играло вспышками на мелкой волн Сены. Мосты казались воздушными, дали прекрасными и влекущими.
Мантыхъ
35
Полицейскихъ.
Сейчасъ онъ разглядлъ его весь, и онъ показался ему прекраснымъ.
У самой воды росли деревья. Они сбрасывали желтую листву еъ волны. На песчаномъ берегу, подъ каменной набережной стояли удильщики рыбы. Мантыкъ никогда ихъ раньше не замчалъ.
Какъ ни хотлось ему все скоре сдлать — торопиться было не къ чему. Большіе магазины еще были заперты.
Мантыкъ похалъ на трамва.
Все было новымъ для него въ этомъ город, по которому онъ проздилъ цлыхъ два года. Все было не такимъ, какъ видлъ онъ, когда по воскресеньямъ гулялъ по городу съ Колей. Все было окрашено сознаньемъ свободы, улыбалось ему улыбкою его собственнаго счастья. Въ ружейномъ магазин онъ долго выбиралъ ружье. Онъ пробовалъ его «прикладистость» и внушилъ уваженіе продавцу, замтивъ мелкій недочетъ въ сверловк ствола. Онъ остановился на прекрасномъ англійскомъ штуцер «Экспрессъ-микстъ» о трехъ стволахъ — на дробь, картечь и пулю. Недешево обошелся ему штуцеръ — тысячу четыреста франковъ онъ отдалъ за него — но вдь это было главное.
Мантыкъ приказалъ сейчасъ же отправить ружье, патроны, порохъ, пули и всю принадлежность въ Марсель, а оттуда на пароход «Лаосъ» въ Джибути. Мантыку общали въ шесть часовъ вечера передать накладную, по которой онъ можетъ получить все купленное въ Джибути въ складахъ пароходнаго общества.
— На ваше имя прикажете писать накладную? — спросилъ приказчикъ.
— Пишите на имя Сеида-Магомета-Оглы, — сказалъ Мантыкъ.
У него уже было придумано путешествовать по пустынь — до встрчи съ Колей подъ этимъ именемъ. Такъ казалось ему занятне.
Мантыкъ вышелъ изъ магазина, какъ на крыльяхъ. Ноги легко несли его. Тло точно не имло вса. Онъ забылъ про обдъ, про усталось посл ночи безъ сна.
У него было ружье! Настоящій штуцеръ — «Экспрессъ-микстъ» [36] для охоты на крупнаго звря.
Теперь можно и къ Галин.
XXI
ГАЛИНА
Двочки пансіона собирались на прогулку, когда въ воротахъ двора появился Мантыкъ. Раздались, зазвенли по двору радостные дтскіе голоса:
36
Ружье съ тремя стволами — два наверху для стрльбы дробью и картечью безъ нарзовъ и третій нарзной 40-го калибра — 10 миллиметровъ (1 сантим.) для стрльбы пулею.