Мантык, охотник на львов
Шрифт:
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
«Мою блузу, ремень и кавказскій кинжалъ, память о моемъ Русскомъ прошломъ, пошли моимъ роднымъ. Ищи ихъ въ Петербург, въ дом Собачниковыхъ, № 12, по Николаевской улиц.
«Письмо передай негусу.
«Сто талеровъ возьми себ на расходы.
«И знай!
«Если ты имешь ключъ къ моему кладу, — ты обрлъ большое богатство.
«Ты оказался любознательнымъ, и пытливъ твой умъ, ибо ты разгадалъ мою загадку. А быть любознательнымъ и имъть пытливый умъ, разв это не богатство?
«Это капиталъ, который ты вложилъ въ свою жизнь.
«Ты разузналъ объ Абиссиніи и изслъдовалъ пути туда. Вотъ теб первые проценты на
«Ты ршилъ хать въ Абиссинію, чтобы искать кладъ.
Ты не поскупился потратить на это деньги. Не бойся, даже, если ты сдлалъ для этого долгъ. Ты обнаружилъ приступъ воли. А что длаетъ человка великимъ: воля и умъ. Я далъ теб случай проявить волю. Благодари за это, мой невдомый родственника Ты начинаешь богатть.
«Ты похалъ, преодолвая присущую намъ лнь и неподвижность. Ты похалъ, терпя лишенія и опасности пути, и на поход ты заострилъ свой умъ и отточилъ свою волю. Теперь ты богатъ до конца дней своихъ, богатъ опытомъ. Ты увидалъ жизнь, которую ты, по легкомыслие своему, можетъ быть, назовешь дикою, но она ближе къ Богу и потому она выше нашей культурной жизни.
«Взвсь все это, оцни, и, когда вернешься домой, ты поймешь, что старый Русскій гимназистъ, — ибо для Россіи я только бглый гимназистъ Ашиновецъ, тебя не обманулъ, и ты увидишь, что не напрасно ты сдлалъ большое путешествіе въ дебри Африканской пустыни.
«Да хранить же тебя Господь и молись неустанно о раб Божіемъ Петр».
— Все, — сказалъ Коля, дочитавъ до конца это странное посланіе.
Мантыкъ снова свиснулъ и покрутилъ головою.
— Вотъ такъ исторія съ географіей. Совсмъ разсказъ изъ старой ддушкиной хрестоматіи!
Онъ былъ разочарованъ.
Мистеръ Стайнлей долго молчалъ. Онъ закурилъ свою любимую трубку и тихо посасывалъ ее. Откинувъ блдною рукою отросшіе волосы, онъ задумчиво смотрлъ черезъ открытую дверь хижины въ глубокое, бездонное небо и, казалось, ушелъ куда-то далеко въ своихъ мысляхъ.
— Коля, — тихо позвалъ онъ, — подойдите ко мн. Коля опустился на землю подл американца. Мистеръ
Стайнлей положилъ ему руку на голову.
— Какой мудрый былъ вашъ дядя, — медленно сказалъ американецъ. — Какъ велико и важно все то, что онъ написалъ и какъ много, много въ этомъ правды!
— Что онъ говоритъ такое? — спросилъ, насторожившись Мантыкъ. Онъ чистилъ и протиралъ свое ружье въ углу хижины. Коля перевелъ ему слова американца.
— Ему легко такъ говорить, — сказалъ Мантыкъ, прищуриваясь, и однимъ глазомъ разглядывая нижній нарзной стволъ. — А какъ же домой? На сто талеровъ отсюда до Парижа не додешь. Дай Богъ до Джибути добраться.
Мистеръ Стайнлей вопросительно смотрлъ на Колю. Точно спрашивалъ, что говоритъ Мантыкъ. Коля перевелъ слова Мантыка.
— Не бойтесь, Коля, — сказалъ мистеръ Стайнлей, — я васъ не оставлю. Я телеграфирую въ мой банкъ и мн сюда сейчасъ же пришлютъ деньги. Я довезу васъ до Парижа.
— A Россія? — сказалъ Мантыкъ. — Я, чаю, главный то смыслъ клада былъ помочь Россіи освободиться отъ коммунистовъ. А теперь — пиши: — пропалъ твой вкладъ на святое дло.
— Врьте, мой дорогой другъ, — сказалъ мистеръ Стайнлей, выслушавъ Колинъ переводъ, — что Россіи не деньги нужны, a крпкіе, врующіе люди. Такіе, какъ вы, такіе, какимъ будетъ теперь Коля, мой другъ, такъ много пережившій, перенесшій и повидавшій. Вы, Русская молодежь, будете строить Россію молодую и сильную. И, чмъ сильне въ васъ будетъ вра въ Бога, любовь къ отечеству
83
Мсто пребыванія президента Соединенныхъ Штатовъ въ г. Вашингтон.
Засопла трубка въ зубахъ у мистера Стайнлея. Онъ слушалъ звуки Русскаго языка. Коля переводилъ его слова Мантыку.
Мантыкъ отложилъ стволы на разосланную на земл шаму.
— A вдь твой американецъ правъ! — воскликнулъ онъ. — Молодчина твой мистеръ.
Мантыкъ бросился и горячо обнялъ американца и поцловалъ его въ губы.
— Скажи, Коля, ему:- отъ чистаго, молъ, сердца! По-русски! По казачьи! Гудъ! вэри гудъ! Мистеръ Стайнлей! [84]
84
Хорошо! Очень хорошо!
XXXI
ВРОВАНИЕ МАНТЫКА
Такъ и поршили. Коля останется при мистер Стайнле. Когда врачъ найдетъ, что американецъ сможетъ перенести поздку по желзной дорог, Коля отправится съ нимъ въ Парижъ.
Коля послалъ своимъ письмо. Онъ глухо написалъ о томъ, что кладъ оказался не такимъ, какъ ждали, но что онъ теперь нашелъ мсто у хорошаго человка и скоро вернется вмст съ нимъ и привезетъ немного денегъ, чтобы помочь мамочк и Галинк. Грустное было письмо, но спокойное и твердое. Въ немъ уже писалъ не мальчикъ Коля, а мужчина, закаленный въ несчастіяхъ и приключеніяхъ, и мамочка должна была это почувствовать.
Коля съ Маріамъ заботливо ухаживали за американцемъ, добросовстно выполняя вс указанія «хакима-мос-кова». Рана мистера Стайнлея заживала и уже шли разговоры о возвращеніи домой.
Мантыкъ пропадалъ цлыми днями. Конечно, онъ разспрашивалъ про львовъ. Онъ и не скрывалъ этого.
Однажды утромъ, еще до свта, онъ разбудилъ Колю. Онъ былъ снаряженъ въ путь. Либэхъ и Али съ сумками съ провизіей ожидали его на двор.
— Прощай, Коля, — сказалъ Мантыкъ. — Иду за четвертымъ. Въ полутораста верстахъ отсюда нашелся славный львище!
— Подожди немного, — сказалъ Коля, проворно одваясь. — Я провожу тебя.
Мантыкъ приказалъ слугамъ идти впередъ, а самъ остался съ Колею.
Они вышли за городъ и пошли полями. Свтало.
— Ну, прощай! — сказалъ Мантыкъ. — Богъ дастъ, еще увидимся… Въ Россіи.
— A здсь?
— Здсь-то врядъ ли. Вы, врно, на будущей недл потянете въ Джибути, а я пойду — въ дальнее плавание… За четвертымъ, за пятымъ, за шестымъ…
— Мантыкъ! Ты останешься здсь одинъ?
— Да.
— Мантыкъ, теб не страшно, не скучно, не тоскливо быть одному, совсмъ одному, въ этой ужасной пустын?