Марина из Алого Рога

Маркевич Болеслав Михайлович

— На триста тысячъ можно будетъ однако, продать?

— На триста тысячъ! даже вскрикнулъ г. Самойленко:- на что вамъ такая огромная сумма, Владиміръ Алексевичъ?

— Нужно…

— Прокутились? фамиліарно спросилъ управляющій, которому въ голос Завалевскаго слышалось что-то несмлое, что онъ объяснялъ себ стыдомъ раскаявавшагося въ поступк своемъ человка.

— Въ мои годы не кутятъ, Осипъ Кузьмичъ: всему есть предлъ въ этой жизни! сухо отвчалъ на это графъ. И голова его исчезла въ тни боковой подушки кресла, въ спинку котораго онъ откинулся всмъ тломъ.

— Ваше дло-съ!…

И Іосифъ Козьмичъ, такъ безцеремонно разжалованный въ

Осипа Кузьмича, сложивъ руки на живот, принялся съ достоинствомъ вертть пальцемъ о палецъ, въ ожиданіи и соображеніи дальнйшихъ объясненій…

Нкоторое время прошло въ молчаніи:

— Такъ можно будетъ? раздался наконецъ голосъ графа.

— Чего-съ?

— Получить триста. тысячъ отъ продажи лса?

— Если желаете продать, холодно промолвилъ г. Самойленко, — покупателей можно найти…

Настало новое молчаніе.

Но вотъ изъ глубины кресла раздался снова голосъ Завалевскаго, и въ этомъ голос звучало что-то, — какая-то тихая печаль и незлобивая и тонкая иронія, — чего никакъ уже не въ силахъ былъ разобрать Іосифъ_; Козьмичъ.

— Вы впрочемъ весьма естественнымъ образомъ должны были придти къ заключенію, что я "прокутился", говорилъ графъ. — И даже, съ извстной точки зрнія, это совершенно справедливо, — жизнь моя дйствительно прокучена, хотя, засмялся онъ, — и не совсмъ можетъ быть такъ, какъ понимается обыкновенно подъ этимъ словомъ… Во всякомъ случа я принадлежу къ числу такъ-называемыхъ безполезныхъ… къ тмъ, которыхъ практическіе люди называютъ коптителями неба. А въ нашъ реальный вкъ — коптить небо вдь это такое страшное преступленіе, что въ сравненіи съ нимъ роднаго отца зарзать — дтская шалость. Не такъ-ли?…

Но г. Самойленко не отвчалъ; онъ глядлъ въ упоръ на графа и размышлялъ: что онъ съ пунктикомъ, или просто отъ жиру бсится?

— Ну, такъ вотъ-съ, продолжалъ все тмъ же тономъ Завалевскій, — чтобы спасти нсколько мою репутацію во мнніи моихъ согражданъ, я задумалъ устроить вещь полезную… И для этого мн нужны деньги, — никакъ не мене трехсотъ тысячъ, Іосифъ Козьмичъ!

— Что же именно? полюбопытствовалъ узнать тотъ.

— Очень не хитрую вещь: институтъ для образованія народныхъ учителей…

— Я читалъ въ газетахъ. сказалъ г. Самойленко. — что недавно правительствомъ утверждено… въ Тамбов, такое именно заведеніе, основанное…

— Да, перебилъ его графъ, — но разв это исключаетъ возможность другаго подобнаго же заведенія?

— Это такъ-съ, согласился тотъ.

— Къ тому же учителей, которыхъ будетъ готовить Тамбовъ, не хватитъ на всю Россію… А тмъ боле въ здшней сторон, отдаленной отъ большихъ центровъ, образованіе именно народныхъ учителей найдетъ для себя, слдуетъ думать, условія боле благопріятныя, чмъ въ иномъ мст. Меня въ этомъ, во всякомъ случа, увряли вс компетентные люди, съ которыми я говорилъ о моемъ предположеніи… Весьма важно и то, что о постройк нечего хлопотать, — зданіе готово…

— А гд именно?

Сердце такъ и ёкнуло у Іосифа Козьмича.

— Да вотъ это самое, — этотъ домъ!

Этотъ домъ!… Предчувствіе не обмануло г. Самойленку. Это жилище, дворецъ, который онъ уже такъ давно привыкъ называть "моимъ дворцомъ", гд въ продолженіе четырнадцати лтъ хозяйничалъ онъ полнымъ властелиномъ, —

все это изъ-за каприза шальнаго человка должно поступить теперь подъ какую-то безсмысленную школу; по этимъ паркетнымъ поламъ, вдоль этихъ подъ мраморъ отшлифованныхъ стнъ будутъ ступать смазными сапожищами нечесаные хлопцы, стоять грязныя, облитыя чернилами скамьи? Воображеніе неумолимою кистью рисовало все это безобразіе предъ внутренними очами Іосифа Козьмича…

— Этотъ домъ! повторилъ онъ громко. — Помилуйте! Историческій, такъ-сказать, памятникъ вашего рода!…

— Начавшагося съ моего дда и кончающагося со мною? тихо засмялся Завалевскій. — Плакать не о чемъ!…

"Ну, если ты и родомъ ужь своимъ не дорожишь!"… злобно взглянулъ на него г. Самойленко. — Дай Богъ вамъ успха, заговорилъ онъ, едва сдерживая кипвшее въ немъ негодованіе, — только, по моей опытности, не предвижу я ничего хорошаго отъ подобнаго заведенія…

— Отчего, отчего? живо воскликнулъ графъ.

— Да вотъ-съ, недалеко за примромъ итти, — по вашему предписанію, отпускаю я каждый годъ 2.500 рублей на пять школъ, заведенныхъ въ окружности Алорожской экономіи, — кром отопленія школъ и ремонта на нашъ счетъ… Сумма, можно сказать, боле чмъ достаточная, и учитель вполн обезпеченъ, потому, получая въ годъ до 350 рублей, онъ при здшней еще дешевизн можетъ жить не только безбдно, а даже съ нкоторымъ, такъ-сказать, комфортомъ…

— Ну, и что же?…

— А то-съ, ядовито отвчалъ управляющій, — что каждый годъ приходится мнять учителей, и что ни мняй, то хуже прежняго.

— О, Боже мой, все то же! послышался тихій вздохъ Завалевскаго.

А г. Самойленко продолжалъ между тмъ съ злорадствомъ.

— Или пьетъ безобразно, или и вовсе нтъ его въ школ, потому вымазалъ онъ себ голову розовымъ масломъ и въ городъ похалъ, на городскомъ валу съ уздными мщанками таскаться… А то, коли особенно изъ семинаристовъ, — хуже ихъ нтъ какъ изъ этого народа! — начнетъ онъ это въ школ "развивать" хлопцевъ…. И такое это развитіе, я вамъ скажу-съ, примолвилъ въ скобкахъ Іосифъ Козьмичъ, — что у меня, поврите, колотья въ живот длаются только отъ этого слова одного… Начнетъ онъ перво-на-перво доказывать хлопцамъ, что они и батьки ихъ дурни, потому думаютъ, что свтъ на трехъ китахъ стоитъ, а съ этого тотчасъ и перейдетъ на "борьбу за существованіе"… Это у нихъ любимое: борьба за существованіе. А то еще про Добролюбова, — писатель былъ такой, очень они его уважаютъ, — такъ онъ это про него девятилтнему сопляку толкуетъ! И понесетъ онъ, скажу вамъ, такую ахинею, что слушаешь его, бывало, слушаешь — и, кажется, со злости собственною бы своею рукойего, поганца, и вмст со школою съ этою сжегъ! А вдь замтьте то, что борьба за существованіе кончается у него непремнно тмъ же, что наржется онъ какъ стелька пьянымъ и три дня носа въ школу не кажетъ потомъ…

— Ну, а священники что же? какимъ-то болзненно-взволнованнымъ голосомъ спросилъ графъ.

— Священники!.. Іосифъ Козьмичъ только рукой махнулъ.

— Но, можетъ быть, еслибы серьезно, спеціально заняться здшними школами, при правильномъ руководств…

— Пробовано, перепробовано! воскликнулъ управляющій. — И самъ я, и вотъ Марина моя — большую охоту имла она къ этому длу сначала, — и строгостью, и ласкою, и на всякій манеръ старались мы молодцовъ этихъ облагородить, внушить имъ чувство долга и обязанности…