Меч истины

Atenae

Назавтра пошли мы со Жданкой на рынок. У греков так заведено, что мужи покупки ведут, бабы дома сидят. Ну, да с наших мужиков толку в этом деле! Вместе и пошли. Пётр за нами увязался. Томба дома с детьми сидел, они снова к нему приставали:

– Уголёк, покатай!

И как у него на них терпения хватает?

Лугий насчёт работы пошёл узнать. А мы с сестрой бродили овощными рядами. Чудно нам было: земли кругом полно, а зелени мало, и стоит всё запредельно. Хоть бы огороды разбили, лежебоки – свободного места под городом

навалом! А то на рынке одна рыба: рыба солёная, рыба копчёная. Недолго ходили, а платье провоняло – не проветришь.

Жданка над прилавком склонилась, а покрывало с головы поползло. Волосы у сестры тонкие, гладкие, как шёлк. Седина их до времени выбелила. Ну, тот, что за прилавком стоял, увидал её седую голову, да как закричит:

– Белая ведьма!

Народ подхватился враз: заорали, забегали, напирать на нас стали. Я нож-то вынула, наставила вперёд.

– Подходи, кто смелый, - говорю.

Те галдеть стали пуще, однако на нож никто не спешил. Жданку я за спину спрятала, жду, что же будет. Тут люди раздвинулись, и шагнул, возвышаясь над всеми, давешний знакомец Александр.

– Что тут? – спрашивает.

Танаиты кричат:

– Белые ведьмы в город пришли!

Как стратег появился, успокоилась я, даже забавно стало. Покрывало сдёрнула, говорю:

– И я – белая ведьма, что ли?

Они на мою смоляную косу поглядели, потише стали. Однако не расступились. Тот, что зеленью торговал, вышел вперёд:

– Александр, никто их не знает. Где это видано, чтобы женщина ходила с ножом? Они это, больше некому!

Стратег хмурил свои густые брови, не говорил ничего. Пётр к нам сунулся, стал объяснять – его ринули оземь, не поглядели, что калека. В этих краях христиан здорово не любили, потому мы сюда и пришли.

Подле стратега обнаружился ещё один воин, росту среднего, белёсый весь, как линялый. Он тоже нахмурился, Александру говорит:

– Похоже, люди правы. Что делать будем? Огнём испытаем?

У меня по спине холодок побежал, как он это сказал. Буднично, словно тяжёлая пахота предстоит.

– Подожди, Кратон, - ответил вчерашний знакомец, а сам на меня поглядел. – Почему все решили, что эти женщины – ведьмы?

Зеленщик громче всех закричал:

– Смотри, голова-то белая! А глаза! У кого из людей ты видел такие глаза?

Эх, Жданка, когда же ты на него поглядеть успела? Снова я выставила нож и сказала:

– Кто к сестре сунется – убью! А ты, стратег, разумом живи. Без вины нас позорят, ты слушаешь.

Он только покачал головой, не отводя от меня глаз:

– Я слушаю людей, потому что на это есть причина. Тебя, женщина, я увидал вчера на закате, когда ламии выходят на охоту в поисках жертв. Кто поручится мне, что ты не из них?

– Я поручусь! – из толпы возник Лугий. И руку положил на меч.

– Ты ещё кто? – спросил его белёсый Кратон. – И по какому праву, чужак, тут свидетельствуешь? Может, ты с ними заодно?

–

Ага, - ухмыльнулся галл. – Заодно. Та, кого вы белой ведьмой назвали – жена моя. В постели – и впрямь ведьма, а в остальном - ты ошибаешься!

Не надо было ему так говорить. Все вокруг как ощетинились, у которых и ножи заблестели. Но Александр и тут разгореться сваре не дал, поднял руку:

– Боюсь, что твоего свидетельства здесь не хватит, незнакомец. Никто тебя не знает. Докажи ещё как-нибудь.

Галл остро сощурился:

– Хорошо, моё свидетельство не в счёт. Может в счёт пойдёт слово Меча Истины?

По тому, как люди ахнули, я поняла – тут знают. По толпе пробежал говорок: «Служитель Древнего!» Статный седой муж с красивым лицом пробился вперёд, загородил Лугия от Александра.

– Слово Меча Истины значит много. Я встречал его в Истрополисе. Где он? Пусть скажет.

Моё сердце ухнуло в яму, поняла, кого он помнит. Однако страдать некогда было.

– Я – Меч Истины! – громко сказал галл. – Ты моего друга знал, Визария. Нет его больше. Моё же имя Лугий. Может, слышал?

Седой только покачал головой:

– Я не слышал про Меча по имени Лугий.

– Довольно, Филомен! – заорал ражий детина с мясницким ножом. – Хватит слушать! Имперские шпионы! Кончать их надо!

Сзади подлез Пётр, схватил мясника за локти. Тот отмахнулся, как от мухи, калеку уронил и рубанул сверху своим секачом.

Лугию бить совсем не с руки было. Кабы он удобнее стоял, перехватил бы лезвие мечом и отвел от монаха. Но на пути оказался Кратон. Он галла толкнул, да так, что клинок его косо вошёл мяснику под грудину. Вмиг тот кровью захлебнулся. И в тот же миг Лугий на колени упал, воздух ртом хватая, прошептал только:

– …во имя Справедливости…

Вокруг тихо-тихо стало. Только Жданка всхлипнула коротко за моим плечом.

Мне показалось, что лежал Лугий долго. Потом поднялся на одно колено, опираясь на меч, и хрипло спросил:

– Ещё кто проверить хочет?

И тот красивый, седой заслонил его от толпы:

– Мы были свидетелями древней Правды Мечей. Этот человек не лжёт.

И, обернувшись к Лугию, подал ему руку:

– Прости, что моё недоверие стало причиной беды. Я знал Визария и скорблю о нём вместе с тобой. Скажи ещё раз своё имя, Меч, чтобы его слышали все.

– Лугий я, - устало произнёс галл, подымаясь. – А ты, стало быть, Филомен. И это твой корабль снаряжается у пристани. Ладно, купец, я не в обиде. Вот того дурака жалко, что ножом вздумал махать.

Тут словно от сна очнулся стратег:

– Значит, ты можешь поручиться за этих женщин?

– Могу, - ответил Лугий. – Это Жданка – моя жена. А та воительница с ножом – Аяна. Она была женой Визария, я никому не посоветую её трогать.

Филомен склонил голову, мне понравились его глаза. Честный был взгляд, открытый. И Марка он знал.