Меч истины
Шрифт:
Так и теперь, я вдруг враз позабыла, что должна сторониться Александра. Интересно мне стало. И жутко. Как бывало всегда, когда к Мечам приходили с новым делом. Неинтересными делами они не занимались.
Стратег кивнул:
– Это было в городе. Однажды утром его нашли на окраине, и мы содрогнулись. Никто прежде не слышал, чтобы так убивали. Тело было разъято на члены, и члены эти развесили по деревьям. Самое жуткое, что голову не отрезали, а словно бы отгрызли. И на лбу красовалось клеймо – отпечаток монеты Митридата-Победителя. О ламиях начали болтать, когда поняли, что
Не могла не спросить:
– Это тот, линялый, что предлагал испытать нас огнём?
Александр сделал протестующий жест:
– Ты не должна сердиться на него. Кратон хладнокровен, он ничего не делает наобум. Не стал бы он причинять необдуманный вред незнакомым женщинам.
Мне подумалось, что причинить вред можно обдуманно. Но вслух молвила:
– А кто такие белые ведьмы?
Он пожал плечами:
– Я не знаю, кто пустил этот слух. Никто не видел убийц Леонтиска.
– А что случилось с Адрастом?
– Адраст погиб столь же страшно. Его корабль пропал на реке, а потом всю команду нашли на деревьях вдоль по течению. Частями. И на челе купца тоже было клеймо.
Всё это было жутко, и требовало подумать. А я всё же вдова Меча…
Богиня моя! Неужели я приняла свою потерю, раз называю себя вдовой? Много месяцев не могла вымолвить это слово. Марк, ты умер, а я продолжаю жить! Почему так?
А стратег продолжал:
– После смерти Адраста я принял меры. Никто не выезжает из города без надёжной охраны. Все с этим согласны. Недоволен один Филомен: это мешает торговле.
Надо было сказать ему, чтобы потолковал обо всём с Лугием. Но он внезапно повёл иные речи:
– Благородная Аяна, я понимаю, что ты скорбишь. Но жизнь продолжается, и на смену скорби приходят новые радости. Ты растишь сына, которому нужен отец. И тебе самой нужен мужчина… который будет заботиться о тебе.
Он снова заглядывал мне в лицо. Глаза влажно отблёскивали в свете Луны.
Странная была эта ночь. С неба моя Богиня леденила мне спину своим немигающим взглядом. Я вновь почувствовала себя голой и жаркой. Неужели Александр тоже это чуял?
*
Знала я, что когда-то он придёт с этим ко мне, знала и боялась. Что мне ему сказать? Лето катилось к концу, и вокруг творились такие дела, страшнее которых в жизни не видела. Потому стратег являлся редко, словно давал мне время подумать.
Думами тоску не разведёшь. А делом можно. С тех пор, как Лугий занялся поисками ламий, безопасность дома на мне была. Да и много ещё чего. Потому если и приходила мне иногда мысль о любви стратега, то разве бессонными ночами. И то, если другие думы не мучили.
А всё же на исходе лета он явился в наш дом каким-то иным. Плащ нарядный, драгоценное обручье камушками блестит. И сам ровно светился, никогда
Домашних не было, дети во дворе играли. Гай по обыкновению воскликнул было «папа», потом углядел, что «дядя Асандр». Златка на гостя зыркнула сурово, не жаловала она стратега. Особенно злилась, когда Гаяр его за Марка принимал.
Александр никогда не приходил без подарочка. Так и на этот раз присел подле них, достал что-то блестящее, цветного стекла. Жданкина дочка и смотреть не стала, мой потянулся, взял. Драгоценная вещица была – стеклянная птичка. Без толку малому такое дарить – разобьёт ведь.
Я поняла вдруг, зачем он пришёл. Развернулась и ушла в дом. За прошедшее время мы тут обустроились слегка, обставились, как привыкли. И комната стала почти как та, в какой мы с Визарием дома жили. Немногого не хватало: книг по всем полкам, да его самого.
Принудила себя прямо стоять, глаза в глаза. Дивно он был хорош, но сопротивлялось что-то во мне. Не зря, должно быть, я к себе в комнату убежала. Хоть и не был здесь Марк никогда, а всё же родное чудилось. Свиток мой на столе лежал. Не было у меня других книг, «Метаморфозы» я знала уже наизусть. Однако снова бралась читать – словно эти буквы глаза любимого видели.
– Аяна, помнишь ли, о чём я просил тебя подумать? – начал Александр.
– Трауру твоему скоро год. В недалёком будущем ты снова сможешь выйти замуж. У нас не принято сговариваться с женщиной, но амазонке никто не указ. Поэтому я говорю с тобой. Пора решать, время пришло. За мной ты не будешь знать нужды, мой дом гораздо лучше этого.
Не так он речи повёл. Не знал, не ведал, как я рабыней жила. Да и в Истрополе скромный был у нас достаток, так что Марку за любую работу браться приходилось, когда без меча жил. Не было у нас богатства, да разве нужно оно? Что мне имущество – больше я потеряла!
Губы глупые речи вели, а тело знало, как о главном разговаривать. Он дышать часто стал, грудь так и вздымалась под золочёным доспехом. К нему прижиматься – век тепла не найдёшь! А под доспехом что? Мне вдруг подумалось, что у таких чернявых грудь волосатая бывает. Красивые пальцы теребили свадебное обручье, которое он ради меня надел. И чёрные глаза, будто угли, страстью горели.
Потянуло меня к нему, Богиня наяву искушать взялась. Марк! Я вдруг поняла, что не могу вспомнить любимого лица. Глаза только. Грустными были эти глаза. Будто и вправду время пришло…
Ожгло мне сердце холодом. Шлюхой базарной себя почуяла. Был у меня один муж, другого не надо. И не телу проклятому мою жизнь решать. Я своему телу хозяйка!
Отворотилась, чтобы не видеть, и сказала ровно:
– Уходи, стратег. Не буду твоей.
Он вышел тотчас, споткнулся только в дверях, грохотнул мечом. И дышал очень шумно.
Не пожалела я его. Меня-то кто жалел? Один только и был, и ради него я теперь не давала себе судьбу по-новому строить. Ошиблась ли?
Жданка мне говорила: настоящий мужик никогда дважды одно не скажет. Так и я думала, что ушёл стратег навсегда, однако он вернулся. Бухнула дверь. За моей спиной слышалось тяжкое неровное дыхание. И боле ничего.