Мэри Поппинс открывает дверь
Шрифт:
Джейн кивнула.
После ухода Мэри Поппинс дети и впрямь не легли спать. Они лежали в кроватях, то и дело посматривая в угол. Четыре темных силуэта спокойно и беззвучно стояли около раскладушки.
— Куда мы поскачем завтра? — спросил Майкл. — Может, навестим тетушку Флосси и спросим, как ей понравилась сегодняшняя прогулка? Он зевнул и закрыл правый глаз. «Смотреть можно и одним, — подумал Майкл. — А другой пока отдохнет».
— А я бы хотела поехать в Тимбукту, — проговорила мечтательно Джейн. — Мне название нравится. Тимбукту. Очень красиво.
Последовала долгая пауза.
— Как ты думаешь, Майкл? —
Но Майкл не ответил. Он закрыл другой глаз (всего на секунду!) и сразу же заснул.
Джейн села в кровати и стала наблюдать за тросточками. Она наблюдала и наблюдала, наблюдала и наблюдала, пока ее голова постепенно не упала на подушку.
— Тимбукту, — сонно прошептала Джейн. Больше она ничего не смогла произнести — слишком уж ей хотелось спать…
Внизу дедушкины часы пробили десять. Но Джейн не слышала их. Не слышала она, как в Детскую тихо вошла Мэри Поппинс и принялась раздеваться под ситцевой ночной рубашкой. Не слышала, как мистер Бэнкс запирал двери, как Дом устраивался на ночь. Ей снился прекрасный сон о лошадях, пасущихся на зеленом лугу… Вдруг кто-то окликнул ее по имени.
— Джейн! Джейн! Джейн! — раздавался настойчивый шепот.
Она вскочила. За темным силуэтом спящей на раскладушке Мэри Поппинс она увидела Майкла, который сидел на краю своей кровати и прижимал палец к губам.
— Я слышал какой-то странный шум, — прошипел он.
Джейн насторожилась. Так и есть!
Затаив дыхание, дети прислушались к тонкой трели отдаленного свистка.
— Фью-ю-ю! Фью-ю-ю!
Постепенно он приближался. Вдруг снаружи кто-то позвал:
— Пойдем, Сахар! Пойдем, Легконожка! Пойдем, Конфета! Пойдем, Мята! Торопитесь, а то опоздаете!
И тут же в углу, возле кровати Мэри Поппинс, что-то задвигалось, застучало, зазвенело.
— Бум! Дзынь! Бах! Бах!
Все четыре трости одна за другой поднялись в воздух и вылетели в окно.
Пулей дети выпрыгнули из кроватей и подбежали к подоконнику. На улице было темно. В небе не горела ни одна звезда. Но над ветками вишен что-то сверкало странным, непонятным блеском.
Это была мисс Калико. Вся утыканная булавками, как еж колючками, она скакала по небу на мятной лошадке. Хлыст в ее руке легко щелкал, а трели свистка пронзали сонное спокойствие ночи.
— Пошевеливайтесь, копуши! — прикрикнула мисс Калико, когда четыре леденцовые трости с ржанием приблизились к ней. — Танцор, осел ты эдакий, вставай! — сердито топнула ногой мисс Калико. И тотчас откуда-то снизу, из кухни, прискакала еще одна трость.
— Наверное, это тросточка Робертсона Эя, — догадалась Джейн.
— Трикси! Где ты, моя девочка? Пора вставать! — мисс Калико снова щелкнула хлыстом. Не успел звук хлопка растаять в воздухе, как из окна спальни мисс Ларк выпрыгнула следующая «лошадка» и присоединилась к остальным.
— Пойдем, Полосатик! Пойдем, Леденец! Пеструшка! Рысак!
Со всех сторон из домов выскакивали леденцовые трости.
— Прибавь шагу, Цветок! Осторожнее, Медок! И за мною все гурьбой возвращайтесь-ка домой! — пропела мисс Калико.
Она свистела и, смеясь, щелкала хлыстом, а мятные лошадки слетались к ней отовсюду.
Все небо было сплошь усеяно ими. Оно звенело
— Вставайте, мои хорошие! Вставайте, мои сладкие!
Хлыст ее щелкал, и лошадки галопом кружились вокруг хозяйки, храпя и встряхивая гривами.
Над Парком медленно взошла Луна, полная и круглая. Взглянув на нее, Джейн схватила брата за руку.
— Майкл, посмотри! Луна синяя! — закричала она.
И действительно, Луна была синей. Величественно она плыла по небу, и ее яркие лучи окрашивали Парк, Вишневую улицу и Дом Номер Семнадцать во все оттенки синего и голубого.
А в ее лучах скакала вереница мятных лошадок, возглавляемая мисс Калико. Их силуэты на мгновение возникали на фоне синего лунного диска и улетали прочь, растворяясь в ночи.
Постепенно голос мисс Калико стих вдали, даже щелканья хлыста не стало слышно. Словно она и ее лошадки растаяли в лунном свете.
— Из самого лучшего сахара! — донесло эхо в последний раз. Затем все смолкло. Последовала долгая пауза.
Наконец Майкл нарушил молчание.
— Нам все-таки не удалось их сохранить, — сказал он горестным шепотом.
— Она предупреждала нас… — отозвалась Джейн, глядя в пустое небо.
Они отошли от окна, и синий лунный свет заструился в комнату. Разлившись, словно вода, по полу, он миновал детские кроватки и подобрался к стоящей в углу раскладушке. Потом дерзко встрепенулся и пробежал по щеке Мэри Поппинс. Она не проснулась. Лишь улыбнулась таинственной, удовлетворенной улыбкой, словно даже во сне была чрезвычайно довольна собой.
Дети стояли рядом и, затаив дыхание, смотрели на эту странную улыбку. Потом переглянулись и понимающе кивнули.
— Она знает, — сказал Майкл шепотом.
И Джейн выдохнула ответное «да».
С минуту они, улыбаясь, наблюдали за спящей фигурой. Затем на цыпочках пошли к своим кроватям.
Синий лунный свет лежал на подушках. Он, будто одеялом, укутал ребят, когда они закрыли глаза. Он блеснул на носу у Мэри Поппинс, и она, поморщившись, словно синие луны были для нее обычным делом, отвернулась к стене. Потом натянула простыню на голову и поплотнее завернулась в одеяло…
Глава шестая. Пора большого прилива
— И постарайтесь ее не уронить! — предупредила Мэри Поппинс, вручая Майклу большую черную бутылку.
Майкл серьезно кивнул.
— Я буду очень внимательным, — пообещал он и пошел с такой осторожностью, словно был грабителем, незаметно подкрадывающимся к своей жертве.
Только что все трое заходили к Адмиралу Буму, чтобы одолжить для мистера Бэнкса бутылку портвейна. Теперь бутылка была в руках Майкла, и он ступал по тротуару, словно кошка по раскаленным камням. Следом шла Джейн, держа пятнистую раковину Каури, которую ей подарила миссис Бум.