Мертвые тоже хотят жить
Шрифт:
– Наверно пить хочешь? Да в туалет?
– она поднялась и , отойдя на пару минут, вернулась вновь, протягивая мне кружку с крышечкой и носиком.
– Давай помогу. Много то нельзя, да подниматься сегодня тоже не желательно. Вот так, молодец...
Придерживая мою голову, дала отпить несколько глотков и сожалеющим голосом снова уточнила:
– Нельзя много. Через часик, если не заснешь, еще дам, - убрав кружку, нагнулась ко мне и спросила: - В туалет?
– Нет, - прошептав, обессилено упала на подушку.
– Ничего, Машунь, поправишься скоро, останется пара шрамиков, так ничего,
– она потрепала меня по руке и тяжело вздохнула.
А я не понимала. Ничего.
В голове шумело и этот неприятный, отвлекающий звук мешал сосредоточиться и понять: кто я? Марина? Или все же Маша? А все, что было раньше, все мои двадцать с лишним лет, были сном.
Мерный, не требующий ответов голос сиделки усыплял и вскоре я снова заснула, теперь действительно заснула, а не впала в серое забытье.
– Как моя любимая пациентка?
– низкий приятный голос вывел из дремы, но окончательно я проснулась, когда почувствовала чужие пальцы на голове.
– Ну-ну-ну, милая, прости что разбудил, но мне нужно видеть твое украшение, а потом и твои очаровательные глазки.
– Что?
– Та-а-ак, реакция есть. Давай посмотрим на свет. Следи за пальцами. Хорошо, - доктор, мужчина лет пятидесяти внимательно всматривался в мои глаза и следил за реакцией, а я так же пыталась рассмотреть его. Почему-то он показался удивительно знакомым. Когда же он хмыкнул и подмигнул, я окончательно его вспомнила. Именно этот врач осматривал Макса после операции. Делал кто-то другой, но этот проследил за результатом и потом так же хмыкнул и подмигнул, убеждая насупленного брата в том, что тому крайне повезло.
Макс! Где Макс?
– Так, так, так... И чего переживаем? Почему у нас сердечко шалит?
– в это время доктор Кастельский, кажется именно такой была фамилия этого мужчины, мерил мой пульс. Нахмурив брови, он опустил руку и строго на меня посмотрел:
– Машуль. Тебе нельзя волноваться. Ты с таким трудом вышла из комы. Я если честно даже в растерянности, у тебя не было повреждений, которые могли бы повлечь за собой подобный результат, поэтому давай договоримся: не волноваться! Волноваться будет баб Зина, - врач кивнул в сторону сиделки.
– Твой жених, да я. Договорились?
На меня уставились требовательные карие с желтыми прожилками глаза, и я против воли кивнула.
– Вот и молодец. Кстати, твой молодой человек скоро тут будет, - ободряюще мне улыбнувшись, он снова стал серьезным и остальные распоряжения касательно меня продиктовал сосредоточенной сиделке. Мне разрешалось пить в малых дозах, есть бульоны и кашки, и категорически запрещалось вставать. Как минимум сегодня.
Проводив удаляющуюся спину врача тоскливым взглядом, требовательно посмотрела на баб Зину и уже хотела было открыть рот, и сказать, что меня зовут совершенно иначе, а никак не Машуня, и у меня нет никакого жениха, а есть муж, который скорее всего стал бывшим, но не открыла. Умная мысль о психушке посетила меня очень вовремя, а вновь распахнутая дверь и вошедший в нее молодой человек так и вовсе
– Машуль, радость моя, прости идиота!
– первая же фраза парня ввела меня в ступор. Широко раскрытыми глазами я наблюдала, как незнакомец, за пару секунд оценив обстановку, картинно вздохнул, качнул головой и , махнув длинной темной челкой, прижал раскрытую ладонь к сердцу.
– Паяц!
– баб Зина фыркнула и, недовольно поджала губы, расправила на себе складки больничного халата.
– Девочка одной ногой в могиле была, а все туда же.
– Зинаида Алексеевна!
– "жених" бросил на женщину короткий недовольный взгляд.
– Я уже шестьдесят три года Зинаида Алексеевна. Лучше бы уж рассказал, как переживал, видела же, места себе не находил!
– пробурчав, она развернулась ко мне.
– С первого дня тут. А сокрушался то как!
– Баб Зина! Давайте мы сами разберемся.
– Да ухожу я, ухожу. Если что, - она кивнула на серебристую кнопку.
– Где кнопка вызова, знаешь.
Вновь оправив халат, она покинула палату, провожаемая нашими взглядами, но если я смотрела вслед все еще непонимающе и с некоей опаской, то Глеб явно с неудовольствием. Как только захлопнулась дверь, мы синхронно вздохнули и уставились в глаза друг другу.
– Крошка, прости, если бы я знал что это тебя так расстроит, да к тому же, - парень замолчал и взъерошил короткие волосы на макушке.
– Не молчи, хочешь я на колени стану? А?
Не долго думая, он опустился на колени и уже в таком положении, шаркнув несколько раз чистыми джинсами, подобрался ко мне.
– Машуль? Простишь? Я у твоих ног, видишь? А тут грязно, микробы...
– Эм-м-м? Глеб?
Дурдом!
Схватившись пальцами за тонкий край одеяла, на всякий случай подтянула его к себе поближе. Жаль шевелиться было больно, а то бы я еще и ноги подтянула, от греха подальше.
Парень поднялся и чуть усмехнувшись, совершенно другим тоном сказал:
– Машунь , мы же взрослые люди, у каждого есть маленькие потребности и слабости. Ты же прекрасно знала мои, - наклонившись вперед, он уперся руками по обе стороны моего тела и проникновенно посмотрел в глаза.
– Так что крошка, забыли?
– светло-карие глаза смотревшие в мои, внезапно дрогнули. Зрачок расширился и резко сузился, а Глеб, отстранившись, задумчиво произнес.
– Как интересно...
И уже более резко, странно вглядываясь в мое лицо, требовательно спросил:
– Кто такая?
– М-м-ма..
– губы, дрожащие в напряжении никак не могли выдавить имя, пока я с нарастающим ужасом рассматривала молодого человека, буквально за минуту кардинально изменившего свое поведение.
– Не Машка, можешь не врать, - губы парня скривились, а сощурившиеся глаза что-то искали во мне и не находили. Или находили, но совершенно не то? Не знаю. Чем дальше, тем больше все окружающее напоминало дешевый фентезийный фильм со мной в главной роли. А я, вместо того, чтобы принять предложенную роль и с блеском отыграть сценарий, внезапно забыла все слова, забыла все, что требовал от меня строгий режиссер.