Мещане
Шрифт:
– А именно?
– любопытствовал генерал.
– Я-с должен был расстаться потому, что, как говорил вам, когда прилив денег был большой, тогда можно еще было удовлетворять желания госпожи Меровой, но когда их уменьшилось, так что же тут сделаешь?..
– Гм!
– произнес генерал, припомня слова Бегушева по этому поводу.
– А какая же причина у Бегушева?..
– спросил он.
– Несколько иная!.. Домна Осиповна главным образом возмущалась тем, что Бегушев оказался скупцом великим!
– Бегушев!
– даже воскликнул генерал, зная всегда кузена за человека
– То есть, не в смысле жизни для себя, нет, а для других!
– И то неправда!
– сказал генерал.
– Он мне кузен, его щедрость известна в нашем родственном крупу!
Янсутский, по обыкновению, ненадолго опешил: он не знал, что Бегушев был родня генералу.
– По крайней мере в отношении Домны Осиповны Александр Иванович был таков. Он ей, в продолжение всей их любви, не подарил даже какой-нибудь ленты рублевой, - проговорил он.
Генерал сделал небольшую гримасу. Он решительно недоумевал, зачем Домне Осиповне была нужна рублевая лента.
Янсутский, как бы поняв его, выразился точнее.
– Конечно, дело не в ленте рублевой, но Домна Осиповна, что очень натурально и свойственно женщинам, желала, чтобы Александр Иванович подарил ей что-нибудь: ну, хоть какую-нибудь дачку тысяч в пять, в шесть!
– Она сама богата! Сама бы могла купить себе дачу!
– заметил генерал.
– Но Домна Осиповна желала получить от него, потому что кто же к богатству не стремится присоединить еще большего богатства, - это общее свойство людей! Кроме того, в подарке Бегушева Домна Осиповна увидела бы доказательство любви его.
Генерал понимал, что женщину, не имеющую средств, мужчина должен на последние средства поддерживать, понимал, что женщина может разорить мужчину: его самого в молодости одна танцовщица так завертела, что он только женитьбой поправил состояние; но чтобы достаточной женщине ждать подарков от своего ami de coeur*... это казалось генералу чувством горничных.
______________
* друга сердца... (франц.).
– За то, что Бегушев не подарил madame Олуховой дешевенькой дачки, она и подала ему карету?
– спросил он с несвойственной ему ядовитостью.
– За то, - отвечал Янсутский, которому вовсе это было не удивительно в Домне Осиповне.
– По крайней мере, она сама мне говорила, что это одна из главных причин!
– присовокупил он.
Хорошо, что седовласый герой мой не слыхал, что рассказывал Янсутский в настоящие минуты о нем и с Домне Осиповне. О, как бы возненавидел он ее, а еще более - самого себя, за то, что любил подобную женщину!
Вечером Бегушев еще раз встретил генерала. Томимый скукою, он шел с понуренной головой по бульварам, среди многолюдной толпы - идущей, разговаривающей, смеющейся, евшей, пившей в открытых кофейнях, - и, совершенно случайно, взмахнув глазами в сторону, увидал небыстро едущее ландо, в котором на задней скамейке сидели две молодые дамы, а на передней Янсутский и генерал. Оба кавалера разговаривали с своими дамами самым развязным и веселым образом. О том, какого сорта были эти особы, сомневаться нечего!.. Бегушев, попав в луч зрения кузена и вспомнив суждения его о Тюменеве, погрозил ему
Генерал довольно громко крикнул ему по-русски:
– Я в Париже, а не в Петербурге, - и затем приложил пальцы своей руки к губам, давая тем знать Бегушеву, что он касательно этой встречи должен всю жизнь носить замок на устах своих!
Глава VII
Все, что ни говорил генерал Трахов о Тюменеве, была правда. Ефим Федорович, как бы забыв все в мире, предавался идиллии и жил на прелестнейшей даче в Петергофе вместе с m-me Меровой; при них также обитал и папаша ее, граф Хвостиков. С Ефимом Федоровичем случилось явление, весьма часто повторяющееся между грубой половиной человеческого рода - мужчинами. Вначале он предполагал войти в легкие и кратковременные отношения с m-me Меровой. Ефим Федорович, как мы знаем, не испытывал ни разу еще так называемых благородных интриг и не ведал ни роз, ни терниев оных; на первых порах m-me Мерова совершенно его очаровала, и только благодаря своему благоразумному темпераменту он не наделал окончательных дурачеств.
В одно утро Тюменев сидел на широкой террасе своей дачи и пил кофе, который наливала ему Мерова. Тюменев решительно являл из себя молодого человека: на нем была соломенная шляпа, летний пиджак и узенькие брючки. Что касается до m-me Меровой, то она была одета небрежно и нельзя сказать, чтобы похорошела: напротив - похудела и постарела. Напившись кофе, Тюменев стал просматривать газету, a m-me Мерова начала глядеть задумчиво вдаль. Вдруг она увидела подъехавшую к их даче пролетку, в которой сидел Бегушев.
– Боже мой, кого я вижу!
– воскликнула Мерова с неподдельным удовольствием и, соскочив с террасы, бросилась навстречу Бегушеву, обняла и даже поцеловала его.
За ней следовал и Тюменев. Он был очень доволен этою искреннею радостью Меровой приезду его друга.
– Откуда?
– спрашивал он, тоже обнимая и целуя Бегушева.
– Из-за границы!
– отвечал тот.
– Но как же тебе не грех было не ответить мне на мое весьма важное для меня письмо, да и потом ни строчки!
– Я к тебе и прежде не часто писал!
– произнес себе под нос Бегушев и при этом потупился.
– Знаю я... этим только и успокоивал себя... Но где же Домна Осиповна?.. Отчего ты не привез ее к нам?
Мерова взглянула при этом на Бегушева.
Домна Осиповна давно уведомила ее о разрыве своем с ним и при этом описала его в самых черных красках, называя его эгоистом, скупцом, злецом. Мерова об этом письме ничего не говорила Тюменеву.
– Домны Осиповны, вероятно, здесь нет! Я не знаю даже, где она, объяснил ему Бегушев.
Тюменев исполнился удивления.
– Даже не знаешь!..
– проговорил он.
– Даже не знаю!
– отвечал Бегушев с ударением.
Во все это время Мерова чрезвычайно внимательно смотрела на него.
– А за границей вы лечились?
– спросила она его.
– Нет, - отвечал Бегушев.
– Но ты, однако, очень переменился... Совсем поседел... похудел!.. сказал ему Тюменев.
– Ужасно!.. Невероятно!..
– подхватила с участием Мерова.
Бегушев при этом улыбнулся.