Мэвр
Шрифт:
Хэш пересекает кабинет, щёлкает замком на входной двери, возвращается к ректору. Старик ждёт. Его взгляд цепко проходится по фигуре охотника, задерживается на повязках. Гиганту даже не нужно смотреть в глаза Филина, чтобы понять, что он несказанно удивлён, рад и переживает за него. Хэш наклоняется и обнимает старика.
— Не думал, что ты так скоро оправишься, — покончив с приветствием, говорит Йоним. — В этот раз мэвр подкинул тебе серьёзного противника.
Охотник кивает, отходит к уголку для посетителей, садится в кресло. Рёбра отзываются нытьём, Хэш пытается занять позу поудобнее, но выходит плохо.
— Что случилось? — спрашивает ректор, подъезжая и останавливаясь напротив. Будь это обычная беседа, он занял бы место под другим углом.
«Чёрт», — думает Хэш.
— Сегодня ночью я получил… послание, — отвечает он и смотрит Филину прямо в глаза. Йоним единственный, кто может выдержать этот взгляд.
— Откуда? От кого?
— С той стороны. Из мэвра, — Порошок подействовал и Хэш говорит почти без хрипа. — Я думаю, со мной пытались связаться сородичи.
— Рассказывай.
Гиганту становится не по себе. Порой в Филине просыпалось что-то от хищной птицы, и тогда становилось ясно, что прозвище дано ректору не только из-за мудрости и внешнего сходства. Столько силы осталось в этом старике. Пускай он и прикован к креслу, но его власть и мощь простираются намного дальше кабинета или даже Университета. Вздохнув, Хэш начинает рассказ. Йоним слушает, не отводя глаз.
— Ты не думал, что этот день когда-нибудь наступит? — спрашивает Хэш, закончив.
— Спустя столько лет… — старик выглядит задумчивым и усталым. — Я надеялся, что этого не произойдёт. Не потому что боялся. Просто это сделало нас…
— Ворами?
— Похитителями.
Ректор отводит взгляд, а Хэш наблюдает за наползающей на Хагвул тьмой.
— Так оно, в сущности, и было. Всегда, — говорит спокойно, как ему кажется, Хэш. — Глупо полагать, что младенец в мэвре появился из ниоткуда.
— Но никого не было рядом. Совсем! Даже следов.
— Я не обвиняю тебя. — Охотник переводит взгляд на Йонима. — Ты спас мне жизнь. Но, похоже, на той стороне есть мои сородичи. Может быть даже семья.
Ректор не отвечает. В его глазах появляются непрошенные слёзы, на которые он злится, но ничего не может с ними поделать. Воспоминания кружат в голове будто снежинки, и сознание выхватывает из мельтешащей кутерьмы то одну, то другую, вызывая из небытия картины прошлого. Дела давно минувших дней.
>>>
К экспедиции готовились так долго, что поползли слухи о её отмене.
«Вот и всё. Всё открыто», — вспомнил Йоним слова отца. Они прозвучали в тот день, когда пришли первые новости об экспедиции капитана Нода. Он достиг Южного полюса, обнаружил землю, которую населяло примитивное племя, привыкшее к жизни в бесконечной заснеженной пустыне. Вместе с тем, капитан Нод совершил последнее географическое открытие, доступное человеку. Оставались, конечно, крошечные точки на карте, незначительные вершины и лакуны, слухи о которых давно стали легендами и мифами. Южный полюс воплощал идею фронтира: загадочного, прекрасного и жестокого. Теперь он стал ближе и яснее, но вместе с тем лишился своей ауры.
Потому, когда четырнадцать лет спустя Йоним Гон, один из самых молодых профессоров в истории Университета, получил загадочное письмо от своего наставника, который предложил ему новый мир в
Йоним согласился и получил второе послание — явиться к определённому часу в Инженерный корпус с минимумом вещей.
Они называли себя «Исследователи мэвра». Йоним и поверить не мог, что под крылом Университета есть тайная организация, которая, несмотря на огромные ресурсы и сотни людей персонала, умудряется скрываться у всех на виду.
Спустя две недели он поймёт, почему все, кто имеет отношение к «Исследователям» молчат. Наставник не обманул. Мэвр — новый мир. Новый фронтир.
— Когда появился кхалон мы не знаем, — рассказывал Шакх Косим, руководитель «Исследователей мэвра», на установочном инструктаже для всех новопосвящённых, — более того, ничего не ясно по поводу его происхождения. Катаклизм, особые условия или, быть может, древний ритуал, о котором не сохранилось никаких сведений. Точно мы знаем одно: кхалон — окно в другой мир. Окно в мэвр. Так мы его называем. Название это официальное, так что пустопорожним словотворчеством заниматься не нужно. До сего дня предпринято три экспедиции и все они, к сожалению, провалились…
Атмосфера мэвра для людей токсична. Что-то распылено в том воздухе, и даже своевременное возвращение домой не спасало от чудовищных мутаций, которые заканчивались смертью. Человеческий организм не выдерживал и обращался в кадавра, порождённого больной фантазией чужой эволюции.
Очередную экспедицию собирали потому, что у неё появился шанс выжить — скафандры новой системы, разработанные специально для погружений в другой мир. Последние три года инженеры «Исследователей мэвра» трудились только над ними, изобретая параллельно столько всего, что хватило бы рядовой лаборатории до конца времён.
— … потому добровольцы, готовые рискнуть своими жизнями — наши герои. Мы не можем гарантировать вам полной безопасности, но вы навсегда войдёте в историю как первопроходцы.
Разве мог Йоним отказаться? Всю его жизнь реальность ограничивалась картой Хаолама, пусть большой, но полностью открытой. Судьба сама толкнула его в объятия неизвестности, и он никогда бы не простил себе, если бы страх перед неизведанным заставил его отказаться от мечты это неизведанное познать.
Он проснулся на мгновение раньше третьего и за долю секунды после первого. Его соратников звали Ки Зако и Яфе Кавив. Оба погибли в течение полугода.
Их готовили так усердно, что иногда Йониму казалось, что убивает не враждебная атмосфера мэвра, а тренера и учителя. Он не раз задыхался, чувствовал, что готов выблевать вместе с остатками завтрака собственное сердце, хотел отрубить себе голову от нестерпимой боли, которая пронизывала виски, глаза и темечко. Его тело стало каменным и выносливым, а в голове-таки уместилась вся известная на тот момент информация о мэвре и устройстве скафандров, все протоколы на случай непредвиденных ситуаций. Спустя пол года ему казалось, что командование никогда не разрешит экспедицию, но вот Шакх Косим вернулся с широкой улыбкой на губах и тревогой в глазах, сжимая в руках бумагу, подписанную ректором. Добро.